Памяти Виталия Клейнота
Музыкант расчехлил футляр.
Перед глазами сверкнуло демоном
облезлое, жёлто-медное чудище,
и он, походя, пояснил: “Фигляр, -
хвастает местом рождения “Сделано
в Ю-ЭС-ЭЙ”,- и добавил любяще:
“Для кого сей процесс в охотку
- сто раз дыхнуть на самого себя,
затем бархоткой по клапанам ходко
так, чтобы щёлкнула каждая кнопка,
сделать легонько туда-сюда, -
пусть улыбнётся тому дуда”.
Он факиром извлёк “шейку” из
недр медно-ломанного дракона,
и, ловко соединив её с корпусом,
навернул “голову'-мундштук”. Улисс!
(В вечном пути от себя до амвона
ведом неисправным компасом),
— суть пружина мутаций звука,
от древних шафаров до наших дней.
В его дыхании - аромат юга,
песни “The sailor from a felucca”.
В разных мирах творя, мавр и еврей,
джемуют и кварто-квинтового кругa
душу тонируют в Сонни и Клей.
Январь 2015, Сиэтл