Купидоны источая, плыл возвышенный Василий сквозь томительную негу свежевыпавшей весны. Мудрость закипала в чакрах, гарцевало ненасилье; улица, фонарь, аптека, поэтичностью больны, рифмой плавились и пели. Ночь феерией бесилась, темнота сжимала бёдра, не умея отпускать.
Небо впитывалось в тело, а торжественный Василий плыл, благословенно-гордый, прея в вязаных носках.