Меня всегда актеры потрясали
Своей невероятною игрой:
На сцене шла трагедия, а в зале
Я умирал с героями порой.
Я верил всхлипу, скорби, боли стону,
Я верил в зло, в истерику любви…
Когда душил Отелло Дездемону,
Я, помню, крикнул мавру: «Не дави!»
Мавр все проделал, как необходимо,
Но мой порыв оплачен был сполна,
Когда в конце концов, жива и невредима,
На сцене долго кланялась она.
В печальной самой повести на свете,
От предвкушенья страшного дрожа,
«Она жива!» - кричал я о Джульетте,
Но не спасал Ромео от ножа.
Я так рыдал! Мне было, бедных, жаль их…
Не так героев, как актеров трупп –
Все очень лихо смерть изображали.
Шекспир же труп накладывал на труп…
Но вот однажды, пробудившись рано,
В пути на кухню, сонный и нагой,
Я на полу увидел таракана…
И – «хлоп!» его обутою ногой!
Когда я поднял ногу с таракана,
Он был холодным, плоским, как пятак,
И сохранял недвижность истукана.
Но кто мог знать, что что-то здесь не так…
Каков актер! Присвоить можно смело
«Народного» … Гляжу со всех сторон:
Глаза, усы – в нем все оцепенело
В покорном ожиданье похорон.
Чтоб веник взять, едва открыл я двери,
Как он шмыгнул под стол – и был таков…
Я с той поры трагедиям не верю.
Напиться яду? – Пара пустяков.