Погоди, милая, погоди,
еще полон мой магазин
не расстрелянных причин,
Видишь, еще есть, кому удивляться.
Ветераны опять молодеют
им до старости не добраться.
И флаги от слез матереют
и седеют
котлы в оккупации.
Для чужой крови или родных слез,
сквозь игольное ушко проводит обоз
чья-то родина-мать блудница,
не смотря на Великий блок-пост.
И поднимает тост,
бронируя жизнь, как гостиницу
страстная сесадминница-
дорогая моя столица.
В пунктах обменных по курсу
меняют пленных,
добровольцев админресурса,
на невинно убиенных.
А за два дня бранных,
дают день бренный.
Одни диагенят из бочки-убежища,
другие с трибун цициронят -
Жизнь лишь на войне, а где ж еще?
(Если кто-то еще не понял).
Из венка расплетусь разноцветных лент,
разпаяшусь присягами, клятвами,
текущий я, словно клей момент,
летучий, как Ленина статуя.
Чрез бродячую боль,
и бездомный страх,
через Веру, Любовь, Надежду,
я пройду через все пути,
а затем, как бывало прежде
я приду к тебя в кружевах, насовсем,
без тени идей,
достойно,
и с зажатым соском в губах,
на твоих куполах грудей,
я усну, наконец, спокойно.