Роится звёздной пылью мошкара.
Печной угар. Коричневое лето
Тел подгоревших. Спятила жара.
Пузырит солнце краску парапетов.
Булыжников неровных позвонки
В прикусе каменном дожёвывают рельс.
И красным усачём звонки - звонки!
Трамвай хватал бурлящий разновес.
Желе вагонное несло привычный вздор,
Легко треща на птичьем языке,
Не видя молчаливый разговор –
Наш поединок взглядами. Туше!
Я, с поднятым забралом атакуя,
Тебя касаюсь трепетно, по-детски.
Ты – отстранённо, словно практикуешь
Саксонскую манеру. По-немецки,
Фехтуешь, губ не разжимая, кистью.
Ты, как рука, молчаньем загипсован.
Открещиваясь от вопросов-мыслей,
Разрезами калечишь. Снова! Снова!
Бьёшь не жалея, мастер злого дела.
Взмах – выпад, и оса стальная жалит!
Вторая – наглухо вбинтованная в тело -
Нечаянным объятьем не осалит.
Сто шрамов – мелких гнусностей личинки,
Граната чувств топорщится чекой.
С особым шиком мучая, причину
Оскалом белым держишь за щекой.
Глаз мятных отстранённость и прохлада.
Тень тени от любви. Каприз! Каприз!
Споткнувшись о молчание досады,
Я комом по стеклу сползаю вниз.
Распавшийся тандем, толпой зажатый,
Измотанный неравенством борьбы,
Как рельсы, ломом разведёт вожатый,
Сняв с тормоза вагончик Несудьбы.