Мы, неразлучная деревенская троица, Толька, Пашка и я, едем на телеге в соседнюю деревню за медогонкой. Толькин батька – колхозный бригадир, сосед моего деда завёл пчел к моему несчастью, а городских пчёлы не любят и меня уже несколько раз целовали то в щеку, то под глаз, так что хожу теперь часто с фингалами и стараюсь у своего дома не крутиться; пропадаю на речке, в купальнице, или в лесу, или на чердаке у деда: там большая библиотека старинных книг, есть что почитать: пока с Томом Сойером путешествую по Миссисипи.
Дорога виляет мимо Средней – так называется наша маленькая речушка, вытекающая из болот, колёса скрипят, хотя перед выездом мы оси помазали дёгтем, слева огромное поле уже начинающей колоситься высоченной ржи, солнце, жарко. Наш Пегас непрерывно машет хвостом, отбиваясь от слепней. Летние, крупные, больше ос. Ловим, вставляем соломинку в зад и отпускаем с песенкой:"Летите голуби, летите..."
-Толь, может, искупнёмся? – предлагаю я.
-Во! – поддерживает Пашка. – Здесь как раз большой плёс, глубоко.
-Не-а. Едем… На обратном пути посмотрим. Хлеб-то взяли? Вот и почистим медогонку где-нибудь у реки. Паш, ты лучше расскажи, как твой папаша ружьё в этом плёсе испортил.
-Было дело – отмахивается Пашка. – Да чего там, по пьяни… Шёл по берегу, увидел в полводы метрового крокодила – щуку, пихнул стволы в воду и выстрелил. Из трёх стволов остался только один. Жалко до слёз.
-Из ружья по рыбе? Никогда не видел. Глушил что ли? Мой двоюродный брат глушил негашёной известкой. Насыплет в бутылку, водички нальёт, заткнёт и в омут. Только опасно, может в руке рвануть.
-Слушай, Паш. Дядя Федя-то где? Что-то его не видно. Я хотел ружьё у него попросить. У нас кролики разбежались, по огородам шастают, всё потравят. Руками не поймать.
-Толь, папашка в город уехал, по врачам. Ружьё я и так дам, чего его теперь беречь, а вот патроны… не знаю.
-Патроны найдём. Ген, приедем, приходи на охоту. Я беглецов у вас на огороде под житницей видел. Заодно и на ружьё поглядишь: немецкое трофейное, красивое! Всё в росписи, разукрашено, два ствола гладкие, а под ними - винтовочный. Если бы в воду не пихнул…
-Конечно, приду, в окошко стукни, только стрелять в кролика не буду, жалко…
-Что, и петуху голову отрубить не сможешь? Эх ты, городской!
Так за разговорами незаметно мы проезжаем эти три версты до Круглова и вспоминаем, что через несколько дней в нашей Литве (так называется деревня) самый большой церковный летний праздник «Тихонская» (Тихвинская божья матерь), после чего начнётся самая жаркая страда - покос. Вот для праздника и нужен мёд, и в деревеньке в пять домов со всех окрестностей и из города соберётся тьма народа: кто родных и близких повидать , кто хлебной самогоночки попить на халяву, кто попеть, пореветь за столом под «Тонкую рябину», а это вдовы войны в основном. Заиграет гармошка на пятачке, затрещат прожилины в заборах, засвистят ремни с тяжёлыми солдатскими или матросскими пряжками. Веселья – хоть отбавляй, но об этом потом.