Посланник мой
слепой и одинокий.
Лишь в голосе -
волнующая дрожь.
Так, как ему,
он был открыт немногим,
с беспечной верой
впитывая ложь.
Непринятый,
промокший и голодный.
Лететь назад
уже не стало сил.
И замер он
в гостиной телефонной
печальной строчкой
высохших чернил.