Святитель Петр
Мать, носившая под сердцем,
Божьего слугу - младенца,
На рассвете в Воскресенье
Видит чудное виденье…
Держит агнца на руках,
А глава его в рогах.
А меж рог, на малом месте
Древо выросло чудесно.
А на древе меж плодов
И затейливых цветов,
Свечи радуют сияньем,
А вокруг - благоуханье!
Встала мать в недоуменьи:
«Что за чудное виденье?!»
Семь годов прошло с рожденья,
Пётр отдан в обученье.
Говорят - ученье свет,
Но учился - хуже нет.
Так и вырос бы невеждой,
Только видит сон такой:
Муж в святительской одежде,
Тронул рот его рукой.
Пётр — лёжа на постели,
В сердце радость ощутил.
Сладость некую, веселье
И ученье полюбил!
Быстро изучив Писанье,
Он - к двенадцати годам,
У монахов в послушаньи
Был, и подвизался там.
Он носил в поварню воду,
Братьям власяницы мыл.
А в холодную погоду
Печь топил, дрова рубил.
Первым приходил на службу,
Уходил последним он.
И наставнику послушен,
В дьякона - произведён.
А позднее - в сан священства
От наставника почтён.
К рисованью, склонный с детства
Много написал икон.
И когда писал иконы,
Мыслью, сердцем и душой
Отделялся от земного,
Устремляясь в мир иной.
А поздней, в пустое место,
Наш подвижник удалился.
Там, со братиями вместе
Строил церковь - и молился.
Был святой и тих, и кроток.
Нищим, милость подавал.
Без отказа и увёрток
Всем просящим помогал.
Так далёк Константинополь!
Но митрополит Максим
Прибыл в Русь святую, чтобы
Был народ наставлен им.
Пётр преподнёс икону,
Богородицы Святой
Писану его рукою
И молитвенной душой.
Вот, преставился святитель!
И дерзнул его престол
Не законный вор похитить.
(То Владимирский пресвитер)
Жезл пастырский святой
Взял!
Святительски одежды,
Ризницу, икону взял.
Ту, где Девы образ нежный,
Петр смиренный написал.
Отбыл в Грецию сокрыто,
Чтобы стать митрополитом.
Править Русью захотел.
Только Бог не так велел!
Вот с посланьем к Патриарху
В Грецию отправлен был,
Пётр - ставший иерархом.
Так Господь благословил!
Много козней дьявол строил.
Только Пётр был достоин.
Потому как - до рожденья,
Избран был на то служенье!
Дело к делу прилагая,
Злых клеветников прощая,
Свой талант преумножая,
Был отцом он для сирот,
Окормляя весь народ.
Жил в Москве угодник Божий.
Иоанн Данилыч — тоже
Слушал кроткого Петра.
Князю Пётр сказал:
Пора!
Каменную церковь строить
В честь Успенья Пресвятой!
Чтобы, позже, удостоить
Славы вечной город свой.
«- И Москву ты сам прославишь,
Князь Великий — Калита.
Гроб мой в церкви той поставишь.
И святителям оставишь
Заповедные места.
Зная близкую кончину,
Сам гробницу мастерил.
И по той причине - чинно
Богу службу совершил.
За царей всех православных,
За князей, за Русь в крестах!
Каялся и Бога славил.
И с молитвой на устах
Кротко к Богу отлетел он.
А когда честное тело,
В церковь по Москве несли,
Чудеса произошли.
И до селе - если веришь,
С просьбой прибегай к нему.
Наш молитвенник у Двери
В Вечность к Богу Самому!
Страдания святой великомученицы Параскевы (Память 28 октября).
Вновь, нечестивец Диоклитиан,
Воздвиг гонение на христиан.
В те времена во граде Иконии
Жила-была прекрасна, как богиня,
Светла и недоступна, как луна,
Девица благородная одна.
Родители её молились тайно
Распятому Христу.
И воспитанье
Своей девице дали с юных лет:
«Хранить святой Божественный Завет!»
И юная девица Параскева,
Похоронив родителей своих,
Тот час же начала благое дело
И выполняла завещанье их.
Имущество своё она пустила
На одеянье бедных и нагих.
И в доме голодающих кормила;
И приютила странников святых.
Внимания совсем не обращала
На женихов (боярин то иль князь)
Но Жениха Единого искала.
О Нём вещала людям не таясь!
И многие злословили святую
За то, что обличала суету их,
Избили неповинную девицу,
И ввергли Чистоту - в свою темницу.
В те дни пришёл во град военачальник
И услыхал о девице случайно.
Что, якобы, занявшись волшебством,
Всех христиан приводит тайно в дом!
Военачальник приказал «срамницу»
Вести на строгий свой «законный суд»
И вот! Пред ним — красавица девица!
И в нём самом взыграл срамотный блуд.
«- О! Красота! Хочу услышать слово
Из нежных уст! Ты имя назови!»
«- Я христианка! Я - раба Христова!
А Параскевой - люди нарекли.
По-гречески, я Пятница.
Отец мой,
и мать постом почтили день шестой,
Молитвою и милостыней.
С детства
Я поклонялась пятнице страстной!
Вот имя - «общница страстям Христовым!»
И Параскевой именуюсь здесь.
Но мой Жених - на Царственном Престоле,
Он ждёт меня - и я иду на крест!
Военачальник, бесом омрачённый,
Воскликнул Параскеве:
Я пленённый
Твоей красой! Я юность пощажу!»
«- А я в красе добра не нахожу.
(ответила спокойно Параскева)
Краса увянет, как цветок на сене!
Подумай лучше о своём спасеньи.
Иначе, ждёт тебя в огне мученье.
«- Ты мне ли отвечаешь так - отродье!»
Упряма христианская порода.
Меня ты хочешь выставить глупцом?»
Но Параскева плюнула в лицо!
И обернулся блуд свирепым зверем.
Он слугам приказал, (нагой на древе
Повесить Деву и - когтями драть,
А раны власяницей растирать!)
Вся плоть была изодрана до кости.
(И приказал её в темницу бросить)
«- Пусть там умрёт строптивая - от ран.
И червем будет съеден стройный стан!»
И вот в темницу ночью к Параскеве
Приходит ангел и подносит деве,
Орудия страдания Христа,
Для лобызанья к девственным устам.
От Жениха ей; Крест! Венец терновый!
И копие!
Прободшее Христово
Ребро - животворящий сей родник!
И ту губу, что грех Адамов в миг
Отмыла!
Трость! - Ей писано прошенье
Грехов мирских. Бог дарит исцеленье!
И ангел губкой раны отирает.
Вот красота - пронзительней былой
На радостном лице святой сияет.
А в сердце - Крест Христов ведёт на бой!
Военачальник рот открыл: «- О, чудо!
То боги пощадили жизнь твою».
«- Так покажи мне их! Возможно буду
Я славить их с тобой — в одном строю».
Но в капище, схватила Аполлона
За каменную ногу!
И со звоном
На землю пали идолы, как пыль.
Народ бежал!
А над толпою плыл,
Подобно проповеди мессианской,
Призыв:
Велик Господь наш Христианский!
И ангел попалил неверный сброд.
«Христос Господь! Помилуй свой народ!»
И чтоб остановить великий ропот,
Военачальник приказал скорее
Усечь в главу святую Параскеву!
Но средь толпы пронёсся тихий шёпот:
«То Жениху - прекраснейшая дева,
Венчается - святая Параскева!»
Богородице-Феодоровский женский монастырь г.Солигалича образовался из женской общины в 1860году. Общину основала девица из дворянской семьи Александра Феодоровна Нащёкина. Монастырь построен на земле сельца Ратьково, принадлежащей помещице А.Ф. Нащёкиной.
При монастыре была богадельня, больница и школа для мальчиков и девочек. Одной из насельниц монастыря была не молодая, странная на вид женщина. Все звали Юленькой её.
Юленька.
Она ходила по двору босая.
И тело, чуть прикрытое рваньём.
Шёл снег, иль дождь,
И холодна роса ли,
Старуха вроде, а лицом - младая.
Мальчишки вслед её снежки бросали,
А бабы Юленькою кликали её.
С короткой стрижкой - чубчиком вихрастым,
В монашестве не числилась она.
Но к миру, не имеючи пристрастий,
Она по избам гостевала часто
И по домам ходила - не напрасно:
Шла первая Германская война!
Отцы - мужи на фронте воевали,
А в Солигаличе остались стар - да млад.
И бабы все юродивую звали,
Ответ - «что ждать?», в её глазах искали.
О прозорливой Юленьке слагали
Сказаний и рассказок - целый ряд.
Одна молодка, с кучей малых деток,
Блаженную звала в свою квартиру.
По улицам за ней ходила следом,
И всё пыталась у неё разведать:
«- Живой ли муж?»
Но смущена ответом.
«- Ходить по миру! Вам ходить по миру!»
Такой ответ ничуть не успокоил.
И снова, вслед юродивой ходила,
Но Юленька сердито пригрозила:
«- Я забросаю и тебя землёю!»
При топнула ногой по грязной луже,
И плакала, упрятавшись в сторонке,
А вскоре, получила похоронку
Та бедная вдова — о смерти мужа!
Однажды, как-то Юленька сидела
В гостях. И чай с сухариком хлебала.
Вскочила вдруг! И тряпки навертела
На самовар, - да кипятком по телу!
Вокруг разбилось всё и полетело!
Хозяйка ничего не понимала.
Но очень скоро весть им прилетела,
Что родственник в бою осколком ранен.
Не зря им прозорливая вертела,
Тряпьё — бинты, и самовар - как тело!
Каким же чудом в даль она глядела?
И видела духовный мир за гранью.
Монахиням бубнила осторожно:
«- Бегите прочь! Здесь грязно - очень грязно!»
«- Да что ты Юленька! Здесь чистые дорожки,
Цветы вокруг, как радужные плошки,
И как разрушить это чудо можно!
Не верили юродивой! - Напрасно!
Не знали и не ведали, родные,
Что очень скоро монастырь прикроют,
А в алтаре и келейках построят
Техническое царство.
Где резные
Болты и гайки. Где мазут и масло.
И трактора все клумбы перероют.
И кажется. Пришествие второе
Уже грядёт.
И благодать угасла!
Монахиня Ангелина (1886-1924). Жизнеописание этой подвижницы можно прочитать здесь:
Где родился, там и пригодился. Монахиня Ангелина.
О твоей поведать скорбной доле
Матушка, меня благослови!
Все мы знаем, что без Божьей воли
Волос не падёт от головы.
Видим мы — послушная природа
Не нарушит стройный лад в ряду.
Время дня, и месяцы, и годы,
Век за веком правильно идут.
Господи! Какое это диво!
Ладно всё и складно у Тебя!
Широта полей необозрима,
Маков цвет разлился по степям.
У морей глубокий шёпот синий,
И лазурь прозрачная небес.
И зелёный малахит России
Этот Солигалический лес.
Эта ценность нам не на продажу,
Не на то, чтоб оптом всё скупать.
И не столько для питанья даже.
Просто - жить! И Бога прославлять!
Подвиги блаженной Ангелины
Матушки-- отшельницы лесов.
Перечень их так же чудно длинный
Покаянный, как молитвослов.
От рожденья Бога возлюбила.
И в не долгих тридцать восемь лет,
На одном дыханье отмолила
Чад своих от всех лукавых бед.
Знал Господь! И в том сомненья нету,
Что придёт мятежная пора.
Как песчинки золота по свету,
Народил от Своего ребра
Избранных Своих и не порочных,
И призвал их званием святым!
Чтобы веру оградили прочно
От безбожной этой суеты.
От учений ложных и парадов,
Где обрядов и нарядов смрад.
Это - ложный мировой порядок,
Он уводит нас от Бога в ад.
Старец нашей старицы - Стратоник
Ей сказал за год до мятежа:
«- Слышу я, земля под нами стонет!
В край родной скорее поезжай.
К ангелу земли своей в подмогу,
Пригодишься там, где рождена,
В Костромских лесах, с молитвой к Богу
Скоро будешь очень им нужна.
Трудно с таковым расстаться старцем,
Ко спасенью нужен путевождь.
Но негоже с Богом препираться,
И судьбы своей не обойдёшь.
Лес глухой тропу под ноги стелет,
За спиной затих Березовец.
Ей поставил маленькую келью,
В трёх верстах от жителей, отец.
Где родился - там и пригодился!
Мудрость так народная гласит.
Вот волной глухою докатился
Слух о мятеже - в девичий скит.
Кто удумал - разумом убогим
Новый мир построить без царя?
Без церквей, без совести, без Бога?
На обломках злого октября!
Трудно было людям разобраться:
Чем теперь иная власть дарит?
И народ помалу стал стекаться
В пустыньку, где келейка стоит.
День и ночь, не ведая покоя,
Девственница плакала о тех,
Кто наземный рай усердно строит,
Увлекая Русь в великий грех.
Строгий пост, молитвенное бденье,
В келье посреди гнилых болот,
И поклоны на больных коленях,
И от жажды пересохший рот.
Христолюбцы принесут съестного,
Но не ест, а бедным раздаёт.
Без нужды - не вымолвит и слова.
На воду посмотрит, но не пьёт.
Шли к ней люди со своей бедою.
Исцеляла, помогала им.
Но властям не нравилось такое.
Дух Святой - не будет ли гоним?!
Сжечь пытались келию лесную!
Поношенье, голода сума,
Не пугали матушку святую,
Не сломила душеньку — тюрьма!
Часто приходила в храм — молилась,
Пламенной молитвой — не земной!
Причащалась и лицо светилось!
Будто видит Небо пред собой.
А в холодной келье — на болоте,
ноги примерзали к башмакам.
Но молилась! (говорят в народе)
Так молилась - что не снилось нам.
Лебедой питалась в год голодный,
Ягодой лесной, сушённой впрок.
Но молилась!!! Дни – недели - годы,
До конца!
Пока не вышел срок.
Так стоять — коленопреклоненно
Сможет ли обычный человек?
Не скажи — другое поколенье,
Не скажи — что двадцать первый век.
Бог всегда, везде — один и тот же.
И не оборвётся Жизни нить!
Если просишь, Он тебе поможет,
И научит верить и любить.
Чтобы истинной своей любовью
Возрастать к Тому, Кто есть — Глава
Тела Церкви! И Христовой кровью
Приобщиться Божьего родства.
Нам в пример — блаженства Ангелины,
Что составом стала в Теле Том!
Членом Тела! И соединила
Нас молитвой с Господом Христом!
Новомученики Солигаличские.
Богато и дружно жили односельчане. Солигалич вырос и благоустроился. Если церкви и монастыри разрушались или сгорали при пожарах, то жители святого края быстро восстанавливали разрушенное. Город жил богатой духовной жизнью. Во всём Солигаличском уезде насчитывалось 64 церкви (сейчас в районе 8 действующих приходов). Что говорить - это плоды нашего «прогресса».
Храмовые праздники сопровождались крестными ходами. Крестный ход - это радостное событие для всего города: в нём участвуют все - старые, молодые, дети. Такие праздничные шествия сопровождались пением стихир, тропарей, кондаков. Впереди несли - крест, хоругви, иконы. Священство облачалось в праздничные одежды, звенели кадила, разливался по городу запах ладана. Пёстрая толпа стройно шагала за пастырями. Женщины в цветных платках, нарядных кофтах и юбках. Шляпки, косынки, платки, банты. Дети шумною толпой окружали шествие, забегали вперёд, лузгали семечки, грызли орешки, сосали леденцы и другие вкусности. Все торговые лавки были открыты и манили к себе разными радостями и сладостями. Крестные ходы совершались: в день сошествия Святого Духа 2) в главные храмовые праздники 1 раз в год, в каждую приходскую церковь из всех церквей города, в день Св. Апостолов Петра и Павла из всех церквей города, из города в первый день Петрова поста, в Трёх-Святительскую церковь с. Одноушева (10 вёрст от города Солигалича). Этот крестный ход установлен по повелению царя Алексея Михайловича в честь святителя Ионы, родившегося в селе Одноушево.
И конечно же, в Пасхальную ночь — крестные ходы вокруг каждой церкви города и округи, ровно в 12 часов! Вы только представьте! Звон колоколов на всех колокольнях!
Каждая церковь окружена морем горящих свечей и сияющих глаз. И всюду слышится торжественный возглас священников: « Христос Воскресе!». И многотысячная
толпа народа Солигаличская отвечает в восторге: - «Воистину Воскресе!»
Да - это было Небо на земле! Ночные звёзды смотрели сверху. Многоголосые ангельские хоры невидимо пели вместе с народом, и ликовали!
Трагические события 1917 года нарушили мирное и спокойное течение жизни небольшого уездного города. Уже через несколько месяцев после Октябрьского переворота все центральные российские газеты сообщили о массовом расстреле, совершённом в Солигаличе карательным отрядом Красной гвардии. 31 марта (13 апреля по новому стилю) 1918 года. Во время работы поместного Поместного Собора Русской Православной Церкви святитель Тихон, Патриарх Московский и Всея Руси совершил в храме Московской Духовной семинарии первую заупокойную литургию по всем убиенным за веру православную и церковь Российскую». Среди жертв красного террора, поименно названных патриархом на богослужении, были имена четверых жителей Солигалича - протоиерея Иосифа Смирнова, двух пожилых священнослужителей — иерея Владимира Ильинского и дьякона Иоанна Касторского, а так же, мирянина Иоана Перебаскина, смотрителя Солигаличского Духовного училища.
Жизнеописание Солигаличских новомучеников можно прочитать здесь:
Новомученики Солигаличские
По России революция гремела.
Кто затеял бойню на земле?
Кто такой нашёлся дерзко-смелый?
Царский Трон подвинул неумело,
А на месте том Варравы сели.
Те, что и доныне все - во зле.
Гордым - Бог противится!
Смиренье -
Благодать на душу призовёт.
Царское семейство - в заточенье!
Все монастыри — на разграбленье!
Это - не Французское плененье,
Нынче, брата брат, на казнь ведёт.
Разорён, разграблен Дом Романов.
И царевны юные - в крови!
А царевич — старцем не обманут...
Исцелён обоймой из нагана!
И на Ганиной — на царской яме
Полегли и Вечность обрели.
К осени семнадцатого года
По России — кризисный разлом.
Как дамоклов меч над русским родом.
Цены вверх летят, а вниз - доходы.
Инвалиды с фронта, вдовы бродят
По дворам, но хлеба не находят.
И кишит детьми сиротский дом.
В Солигаличе (как всем)
не легче было.
Только Духом Божиим храним,
Верный город Богу обручили
Семь церквей!
Колокола звонили,
В храмах Богу славу возносили
Слёзным покаянием своим.
Городская дума, духовенство,
Земство от народа на чеку!
С целью агитации на месте,
Петроградский большевик (из местных!)
Вылузгин! Привёз народу вести,
И привет с кнутом - «из Губчеку!»
Что за, Губчека такая будет?
Новый строй и новые слова.
Волновались от сомнений люди:
Большевик им обещал на блюде
Не какой-то там буржуйский пудинг,
А словцо не русское - «халва!»
Инвалиды, сироты, и вдовы
Голодом, войной истощены.
Были за сухой кусок готовы
Сбросить чьи-то «вечные оковы»
Церкви рушить!
И за «будь здорово»
Принять, на ура, разгром страны.
Быстренько событья развивались.
На поддержку сирых опираясь,
Обещая «полон рот свобод».
Вылузгин, ко власти прорываясь,
Лозунгами мира прикрываясь,
Подлый совершил переворот.
Заменил тюремную охрану,
Захватил чиновничьи посты.
Кровь... Грабёж…
Святых церквей попранье!
Над обетами монахов, поруганье...
Нужники, склады в церковных зданьях,
С куполов низвержены кресты!
Городская дума не признала
Эти новоявленные власти.
В те часы Россию призывало
«Обращенье к всероссийской пастве!»
Христиане! Все объединяйтесь!
Женщины, мужчины,мал и стар,
Защищайте Церковь — Плоть Христа!
И до крови за неё сражайтесь.
Чтобы не отдать на поруганье,
Веру православную врагам,
Встаньте миром в этот час страданий,
Сам Господь венец готовит вам!»
Вылузгин — проводит Съезд Советов,
Чтоб его признали Головой!
Властью! - В Солигаличе Советском.
Обыски... аресты в тьме ночной!
Вот Декрет — печальный изначально:
«Отделенье церкви».
От кого?!
Кто теперь над душами начальник?
Вылузгин!!! И воинство его.
Гонят! Гонят истину Христову,
Губят дело нашего спасенья.
Бога нет! И нету Воскресенья!?
Всюду семена безумной злобы.
Сердце от измены огрубело,
Уши их хулу на Бога слышат.
Не живут - огнём геенским дышат
И чернят всё то, что было белым.
Вылузгин теперь народом правил!
На любые подлости готовый,
Гвардию послушную отправил
В женский монастырь, сельца Ратьково.
Растащить всё то, что люд построил,
Хлеб найти. А может поглумиться
Над святой девичьей чистотою?
Но Господь такого не позволил!
И с утра Он у стены построил
Сотен шесть народу!
- Как граница,
У монастыря охраной были.
Грабить монастырь — не допустили!
После благодарственной молитвы
Весь народ, стихийно шёл к «Советам»
Не страшась красногвардейской свиты.
Окна у «Советов» перебиты!
Гул протеста!
Нарастают ритмы.
«- Вылузгин, мы требуем ответа!»
И богоотступный «повелитель»
Выведен из всяких равновесий!
Выскочил, и разжигаем местью,
Выхватил наган — и стал грозить им.
Говорят. Что он кого-то ранил.
Иль убил кого то в помраченьи...
Только снесена его охрана...
Вот! Народ в дверях — грозит отмщеньем!
Может стулом? Иль по-русски — в челюсть?!
(То от нас история сокрыла)
Но «глава» возлёг на излеченье.
Только горесть в сердце не остыла
У кого-то, за убийство брата...
И убит уездный тот «диктатор»,
В ночь глухую неизвестной силой.
Всё утихло.
Но через неделю
К ним отряд карательный отправлен.
Как?!
В уездном городе посмели?
Воспротивиться властям — на деле.
«расстрелять их в собственном уделе,
У стены в Никольском новом храме!»
Эта церковь строилась, как память
Бракосочетанья царской пары.
Тех, что завершили род Романов
Научая нас, как Бога славить!
Все, (кто строить церковь помогали)
У стены той Царственной стояли.
Страхом смерти стен не запятнали!
Но омыли кровью камни Святы
С Господом, как на Кресте распяты!
Притча о блудном сыне и дщери России.
Родина, моя Россия
От Отца отворотилась.
Вольной доли попросила
И далече удалилась.
Растеряла всё именье.
Пожелала жить распутно.
Вместе с этими и с теми
Оказалась на распутье.
И в стране чужой, далёкой,
В той безбожной стороне.
Всё искала жизни лёгкой
На потеху сатане.
Но настал великий голод.
Как в свинарне стали жить!
Ум, от благодати голый,
Тщась рожками накормить.
Достижения науки,
Недра собственной земли
Ловкачам попали в руки.
Эти руки всё сгребли.
Но придя в себя однажды,
В ужасе открыв глаза,
Кажется, отметил каждый,
Что без Бога жить нельзя!
Там наемник и наймица
Сытно Божий хлеб едят.
И решили возвратиться
Ровно на сто лет назад.
Где под царскою опекой
И под Божией рукой.
Жили-были человеки
Как за каменной стеной.
Чтоб не умереть от глада,
Встанем - блудные сыны.
Есть рожки греха не надо,
Покаяньем спасены.
Скажем: - Согрешили, Отче!
Против Неба и Тебя!
Путевождь Он наш, и Кормчий,
В шторм не бросит корабля.
Как потерянная драхма,
Как заблудшая овца.
Кайся в той великой драме
Отреченья от Отца!
Блудный сын ещё далече,
Но Отец — который ждал,
Выбежал ему навстречу
И в слезах поцеловал.
В лучшую одел одежду,
Обувь на ноги обул.
Царский перстень, как надежду,
В руки сыну протянул.
Тьму рассеял день погожий,
Всякий в гости приглашён.
«- Сын Мой мёртвым был - и ожил,
Не пропал — нашёлся он!»
Мироточивая икона царя Николая Второго.
Крестным ходом! Крестным ходом!
Я иду с простым народом.
И народ со мной идёт
В этот царский Крестный ход.
О гоненьях — мало слышно,
Вроде дали передышку.
И сегодня грудь поёт:
Мы идём на крестный ход!
Достаём рюкзак свой старый
Каждый год. Не на Канары,
Не в загранку, каждый год.
А на царский Крестный ход.
Ну-ка. Милые детишки!
Все ли сделали делишки?
За труды и за смиренье
Вам такое утешенье.
В царский ход идём втроём,
Царский флаг трёхцветный шьём.
На плечах несём, как троны,
Чудотворные иконы!
И поём огромным хором:
«Радуйся, Радосте наша!
Покрый нас, от всякого зла
Честным Твоим Омофором!»
Все идут, поют сердечно
По шоссе — широкой речкой.
Вот плывёт Пречистой Лик,
Как воды живой родник.
Следом проплывает тихо
Чудотворец Лухский — Тихон!
Здесь не Ленин — что в разливе,
И не Ельцын — что на танке.
Чьи глаза с улыбкой милой?
Чья икона в свежей рамке?
Это — царская семья,
Семь пречистых светлых — Я!
Средь Великих — самый скромный,
Кто под царскою короной?
Это — Николай второй!!!
По краям идёт конвой.
Нас в сторонку прижимают.
Мимо с шумом пролетают
На авто туда-сюда,
Как от Страшного суда.
Нас уже не счесть — так много!
Мы течём, а рядом Волга.
Мы поём великим хором:
«Радуйся, Радосте наша!
Покрой нас от всякого зла
Честным Твоим Омофором!»
В Кострому несём царя, мы.
Там, в Богоявленском храме,
Ждёт любимца Божья Мать
(Фёдоровской — величать!)
Чудо — всех чудесней в мире!
Все в поту, черны от пыли.
Вдруг, дорожный шум затих,
Смотрим встречу двух родных.
Вот! Икона озарилась!
Царь стеклом к стеклу приник.
Капля первая скатилась...
И росой покрылся Лик!
А вокруг — благоуханье!
Изумленье! Ликованье!
Мирро льётся по краям,
Омывая Лик Царя!
Я стою в изнеможеньи.
Бог в душе! А в сердце жженье!
В горле ком — в слезах глаза...
Это описать нельзя!
Вижу — наше поколенье - на коленях! На коленях!
Племя от безбожных плевел
Дружно пред Пречистой пели:
«Радуйся, Радосте наша!
Покрой нас от всякого зла
Честным Твоим Омофором!