Я смотрю на тебя из хрустальной серости.
Мне нет дела до курса валют, до погоды, погон, эполетов.
Я хочу рассказать тебе о млечном пути
и туманности андромеды;
о достойном кино, его ускользающей ценности,
о шведах и пистолетах;
о том, что хорошие книги обычно
либо о смерти, либо о смелости.
Я не прячусь от ветра,
словно в разверстом пальто моем
однажды взойдет ростком это яркое лето.
Я смотрю на тебя из своей стылой наледи.
Морозный вечер, здесь минус двадцать,
я улыбаюсь и вспоминаю, что смерть красна на людях.
Вокруг меня никого.
И солнце заходит по расписанию.
Самое время подвергнуть сомнению феномен толпы.
Как впрочем и то, удавился ли жид за компанию.
Я смотрю на тебя из бескрайнего полюса.
Здесь мороз, здесь такой туман, что трудно дышать.
Можно вызвать дементора или патронуса.
А можно — всю королевскую рать.
В моей голове роятся вопросы,
Мысли разного цвета и масти.
Почему так любят курносых.
Почему нельзя стоя верхом ехать.
Почему ходовая так же невечна, как разного рода страсти.
Почему созвучна Гиперборее перхоть.
Но все эти слова в моей голове — отголоски, немой звукоряд.
В январе не станет теплее, в феврале не летают стрекозы,
Тебе не поймать мой взгляд.
Я смотрю и мертвею. Ведь мне нечего тебе рассказать.