Остановись, пока не поздно...
Памяти моего племянника, замечательного врача, мне остается только давать его имя моим героям.
В поездки я часто отправляюсь в купе бизнес класса, не люблю шумных, бесцеремонных компаний. Однажды моим попутчиком оказался знаменитый врач, частый гость телевизионных каналов.
«Ну, «повезло», — подумала я. — Будет сидеть, как проглотивший кол, выпендриваться». Доводилось встречаться с известными людьми, которые не считали нужным даже поздороваться, и могли всю дорогу молчать, не разговаривать. В купе попутчик задумчиво смотрел в окно, я тоже не настроена была на беседу. Меня радовало, что испанский поезд укорачивает путь, поэтому с нетерпением ждала ночи, чтобы устроиться на ночлег, утром поезд прибывал в Астану.
Я тоже смотрела в окно. Мелькали знакомые степные пейзажи, но я видела другую степь, покрытую красными маками, по ней мчались мои виртуальные герои, увлекшись их приключениями, я забыла о попутчике. Начало темнеть, осенний вечер слегка накрыл сопки сиреневой вуалью, она фалдами спадала с вершин, занимая все больше пространства, и вскоре стала насыщенного фиолетового цвета, плотно накрыв степь. Мужчина вдруг обратился ко мне, спросил: не работаю ли в здравоохранении? Услышав, отрицательный ответ, вздохнул:
— Извините, стал стареть, обознался. Мы, врачи, часто посещаем различные симпозиумы и конференции, знакомимся с коллегами, у меня плохая память на лица, поэтому я запутался.
Я удивилась, не ожидала, что он вступит в разговор, всё-таки знаменитость. Попутчик был, видимо, хорошо воспитан и понимал, что как восточная женщина я не могу первой вступить в разговор с незнакомым мужчиной. Пришлось признаться, я — писатель, иногда выступаю, даю интервью, часто встречаюсь с детьми, и тут мужчину осенило. Он воскликнул:
— Я знаю вас! На вашем творческом вечере внук выступал, читал стихи, и вы подарили ему книжку. На книжке я видел вашу фотографию! Признайтесь честно, как внук прочитал стих?
— По подаренной книжке можно понять, что мальчик прочитал стихотворение великолепно. Я часто встречаюсь с детьми и огорчаюсь, если они плохо запоминают мои стихи. В последнее время дети совершенно разучились читать стихи.
Мужчина ответил:
— Мы всей семьей читали вашу книжку, и благодарны вам. Внуку мы покупаем книжки, но впервые автор подарил ему книгу с автографом. В семье мы долго говорили о вас. Что удивительно, после внук сам наизусть выучил много стихов. В предисловии я прочел, что вас называют казахстанской Агнией Барто, и согласен с этим. У вас легкая рифма, стихи назидательные, но не навязчивые. Мы с внуком читали ваши сказки. Для Казахстана это новое направление. Обычно по телевизору показывают неплохие мультфильмы со старинными батырами. А вы пишете современные сказки, особенно нам понравилась про мальчика, который попал в конфетную страну.
— Приключение Армана в королевстве Шоколандия, — подсказала я мужчине название сказки.
— Извините, забыл, я дал задание снохам и дочерям прочесть эту сказку всем внукам.
— У вас много внуков? — удивилась я.
— Много, четыре внучки и три внука. И все обожают конфеты.
— Молодцы ваши дети!
— Это я молодец. Так получилось, что я единственный ребенок в семье, очень страдал без братьев и сестер, поклялся матери, что внуков у нее будет много.
Я искоса рассматривала попутчика, он был высокого роста, очень интересный мужчина. Все было при нем, только нос с горбинкой, портил, казался кривым. Обычно такой нос характерен для боксеров.
— Вы в молодости занимались боксом? — задала ему вопрос. Мужчина очаровательно улыбнулся:
— Поверите, в нашем роду все рождаются с такими носами и девочки тоже. Это визитная карточка Махамбетовского рода. Скажу больше, когда от дяди забеременела соседская девушка, а он утверждал, что ни причём, бабушка сказала: «Не будем торопиться сомневаться». Девочка родилась с характерным носом, дядюшка, не смог отвертеться, пришлось жениться ему.
— Вот как! — удивилась я. — И такое бывает?
Чем больше беседовали с Болатом Нарзильдовичем, тем больше он мне нравился. Мне импонировало то, что, несмотря на свои титулы, он оказался очень спокойным и доброжелательным человеком.
Мужчина был холеный, одет в явно дорогие костюм и рубашку, в очках в дорогой фирменной оправе, я обратила внимание на его руки. Длинные пальцы, ногти, как у женщины, ухоженные. Болат Нарзильдович заметил мой взгляд и, как бы оправдываясь, произнес:
— Моя жена тоже врач, любит приводить в порядок мои ногти, вначале я сопротивлялся, позже понял — это не мешает даже мужчинам.
Когда поезд остановился у станции Шу, сотовый телефон попутчика стал подпрыгивать на столике, он не успевал отвечать на звонки. И с лёгкой досадой произнес:
— Вот так и живу! Понимаю, технический прогресс, но иногда мешает.
Ему звонили с работы, друзья, он консультировал, обещал помочь, звонков было множество. Мужчина смотрел на меня виновато, надевал наушники, но покоя ему не было. Когда поезд тронулся. Он пригласил сходить в ресторан. Я предложила поужинать со мной:
— Я всегда беру с собой много еды.
Болат Нарзильдович порывался сходить и что-нибудь принести из ресторана. Я запретила ему вставать и сама собрала ужин. Ел он неторопливо, стеснялся, я положила ему в пластмассовую тарелочку мясо, язык и безапелляционно произнесла:
— Кушайте, за вами доедать некому!
Он покраснел, и послушно принялся за еду.
Мы обменивались мнениями о культурной жизни страны. Он удивлялся, что в пятьдесят лет я занялась творчеством и мне удается еще писать, творческого кризиса не предвидится. Я призналась, что кредо мое поменялось с возрастом. Раньше мне казалось, что жизнь пролетела. Начав писать, я изменилась, и моим кредо стало: «Живи, как тебе хочется, главное, чтобы ты радовалась».
— А какое у вас кредо? — спросила я собеседника.
Лицо его стало задумчивым.
— Мое кредо: «Остановись, потом будет поздно». Я признался вам первой, знаю, что некоторые писатели образы своих героев находят всюду, в том числе и в поезде.
Я не удержалась:
— С какого возраста вы стали этого придерживаться?
Попутчик ответил:
— С четырех лет.
После ужина он долго смотрел в окно, я обратила внимание, что у него густые и совсем седые волосы. Он выглядел мужественным, сильным и надежным.
Немного погодя он задумчиво произнес:
— Наверное, пришла пора рассказать, о том, что мучает меня все эти годы. Когда мне исполнилось четыре года, отец уехал к себе на родину на юг Казахстана. Мы с матерью ездили в гости в аул, где жили его родственники. После посещения аула, мать твердо решила туда не возвращаться. Она была горожанкой и понимала, ей тяжело будет жить аульской жизнью. У городских жителей менталитет совсем другой. Они с отцом работали оба на заводе, отец после окончания политехнического института, мать знала, в ауле ей придется сидеть дома и воспитывать детей. Отец неоднократно приезжал за нами, но мать была непреклонна. На всю жизнь я запомнил их последнюю встречу. Отец, убедившись, что мы не поедем, стал собираться. Мать плакала, просила его остаться в городе. А когда он уходил, произнесла фразу: «Остановись, потом будет поздно!»
В тот день я стал взрослым. Мать рыдала, я, как мог, успокаивал: обещал учиться на пятерки, окончить вуз и стать опорой ей. В тот день, поплакав, мы уснули, обнявшись. Мать, страдала, поседела, похудела, ждала его, а как ждал я!..
Разве я мог рассказать ей, что мальчишки хвастаются своими отцами и стараются меня унизить, и как больно смотреть, когда отцы приходят в детский сад забирать своих сыновей?
Когда пошёл в школу, в душе теплилась надежда, что в такой знаменательный день, отец приедет поздравить меня. С каждым годом я убеждался, что он попросту обо мне забыл.
Мать уходила в ночную смену на завод, оставляла меня одного в квартире. Я боялся, поэтому просил маму: «Обмани меня, уложи спать». Уложив меня, мать уходила на работу, иногда я просыпался от страха, никого в квартире не было. Я знал, отец нам не помогает, и мама должна работать, чтобы содержать семью.
Отец долго не платил алименты, просил мать от них отказаться, мотивируя тем, что оставил нам государственную квартиру и спальный гарнитур. До сих пор осталось в памяти, как они приехали с бабушкой на суд: он подал на развод и на раздел имущества. Здесь он проявил свою сущность, делил всё до чашек, до ложек. Когда обнял меня, я выскользнул из его объятий. Мне было больно за маму. Я учился, окончил школу, отслужил в армии, мама никогда не была в отпуске. В те годы можно работника можно было отозвать с отпуска, отдохнув, день-два она возвращалась на работу, получала денежную компенсацию. Мы жили бедно, когда у отца родилось двое детей, он подал в суд и разделил алименты, которые и так были мизерными, в родном ауле он мог себе нарисовать маленькую зарплату. — У Болата Нарзильдовича на глазах появились слезы, он отвернулся, долго молчал. — Мать всю свою жизнь старалась воспитать меня достойно. Я радовал ее, учился и в школе, и в институте на отлично. В школе достаётся ребёнку, у которого нет отца. Я от рождения не умел драться, с мальчишками старался наладить отношения. В школе, в институте, где были различные ситуации, всегда говорил себе: остановись, потом будет поздно. Это меня останавливало от неадекватных поступков.
Мы узнали, что отца срочно женили. Мама рассматривала фотографии со своей свадьбы, где она в белом свадебном платье с отцом танцует вальс. Мама счастлива, она молода и красива. Когда родители поженились, бабушка сделала пышную свадьбу. Многие выпускники Политехнического института, сокурсники отца, были знакомы с мамой, и мы знали все новости о нём. Знали, что новую жену отец не любит, она родила ему много детей, он стал пить. И в тесной компании признавался, что зря приехал в аул, не послушался первой жены. Говорил друзьям: «Если бы тогда я остановился и поговорил с ней, возможно, остался бы в городе». В ауле не было завода, а отец любил завод, он начинал работать мастером, инженером, позже начальником смены. Быстро рос по карьерной лестнице и мог много добиться. В ауле он тоже сделал карьеру, стал директором бытового комбината, а мог стать главным инженером завода…
Болат Нарзильдович волновался, но продолжал говорить. Он, как отец поступил в политехнический институт, хотел продолжить династию металлургов, позже решил уехать на учебу в Россию. Почти год ждал, пока его документы прибудут из Казахстана, пришлось идти в армию.
В армии студенту предложили поработать медбратом. Это и решило его судьбу. Вернувшись из армии, он поступил в медицинский институт и понял, медицина его будущее. Учился хорошо, потому что знал, что мать не может содержать его. Подрабатывал, получал повышенную стипендию. Юноша решил стать акушером-гинекологом. Но жена заведующего городским здравоохранением не дала ему работать. Ее злило, что женщины не хотят идти на прием к ней, молодой врач оказался талантливым акушером, она изводила его проверками, издевалась над ним, делала гадости, администрация больницы под воздействием заведующего горздрава заставила его переквалифицироваться в терапевты.
Когда появилась вакансия заведующего терапевтическим отделением, коллектив желал видеть его заведующим, но назначили другого врача, не прислушиваясь к мнению коллектива. Что интересно долгое время в небольшом городке должность заведующего горздравом занимал врач, троечник-студент - никчемный хирург, а позже терапевт, по его вине, несколько человек чуть не погибли после операции удаления аппендицита. Многие врачи считали, что его надо гнать из медицины, вскоре влиятельный родственник, продвинул его по служебной лестнице, ему доверили портфель, который он использовал не для блага процветания медицины, а в своих корыстных целях. Болат Нарзильдович рассказал, что пришлось уйти в другую больницу, но и там заведующий вымогал деньги, которых у него не было. Я удивилась, потому что росла в СССР и считала, что в те времена медицина была кристально чистой, мужчина усмехнулся: в медицине, в педагогических коллективах, и в храмах культуры, искусства и науки, где казалось, работают грамотные, интеллигентные очень много завистливых людей. Знаю, что и в те времена все-таки профессиональные качества играли большую роль. Мать вышла на пенсию, с годами она стала раздражительной женщиной, постоянно упрекала сына в том, что он не может устроить ей хорошую жизнь.
У нее было много примеров подруг, чьи сыновья стали директорами и начальниками, а ее сын — отличник, не может ничего добиться. Мужчина не мог жениться, понимал, жене придется тяжело с его матерью. Красавица, умница, она посвятила всю свою жизнь сыну, а он получает копейки, и не оправдал её надежд...
Внезапно попутчик встал и вышел, в купе вернулся не скоро. Я обратила внимание, что он стал бледным, взгляд его был суровым и жестким. Я попросила больше не продолжать, если трудно. Он ответил:
— Мне необходимо было выговориться, потому что это я носил в себе. Надеюсь, вы можете использовать сюжет о нас с мамой, об отце. Может, он заставит мужчин задуматься, стоит ли жениться, чтобы потом развестись, — Болат Нарзильдович продолжил: — Я поднимался по служебной лестнице, стал хорошо зарабатывать, женился, мать умерла, но успела понянчить первого внука. Я продолжал жить по её принципу: «Остановись, потом будет поздно». Никогда ни у кого не брал денег, при приеме на работу врачей интересовался: есть ли у него влиятельные родственники? Услышав отрицательный ответ, принимал на работу. При повышении сотрудников, учитывал профессиональные качества, и никто не мог меня переубедить. Меня повышали и понижали в должности. Я защитился, стал доктором наук, профессором, но никогда не изменял своим принципам и никогда не изменю.