Обессмысленных дней невесёлая череда...
Получивший с лихвою прозрений и потрясений,
он уходит в туман и, как кажется, навсегда,
не услышанный многими, может быть, даже всеми.
Раз единственный мир в одночасье вдруг стал чужим
иноверцу, безумцу, мерзавцу и инородцу,
он уходит в туман, непонятен, неудержим.
Только он и уходит, а прочее остаётся.
Уценённую жизнь, точно чётки, зажав в руке,
вроде здешний ещё и нездешний наполовину,
он уходит один, в своём твидовом пиджаке,
и никто не осмелится выстрелить в эту спину.
Обращение к спящим сочтя за напрасный труд
(не нашлось ещё силы, которая их разбудит),
он уходит... но он, если честно, и не был тут.
И уже никогда, никогда, никогда не будет.