Андрей стоял на пороге мансарды и перебирал ключи. Как давно он ее не открывал. Больше трех лет. С тех пор, как Юля умерла.
Со второй попытки подобрал ключ, дверь скрипнула и отворилась. Слой пыли, темнота, тишина, затхлый запах. Подошел к балкону, раздвинул шторы, открыл его и впустил свежий морозный воздух. Снимал с мебели простыни и скидывал в кучу посреди комнаты. Комод, пианино, письменный стол, книжные полки, оранжевые кресла появлялись из забытья.
Что со всем этим делать? Да и как Майя отнесется к переменам?
А она уже поднималась по ступеням и что-то напевала.
- Папка, ты все-таки решился – затараторила Майя – как я рада, значит так: пианино отдадим в детский сад, кресла на веранду, комод и стол тоже, - потом решим, что с ними делать дальше, - полы подметем и вымоем, сдерем старые обои и поклеим белые под покраску.
- Какая ты все-таки у меня молодец!
- Я знаю, за два дня успеем, как думаешь?
- Почему за два?
- Потому что в пятницу мы едем в Москву, я давно мечтала увидеть Красную площадь – Майя весело подмигнула отцу и сбежала вниз по ступеням.
А Андрей продолжил уборку, думая о том, какая у него все-таки замечательная дочка.
***
Заснеженный балкон, старые санки, поломанные лыжи, коробки какого-то, Бог знает сколько лет назад, оставленного хлама. Я наблюдала за ней несколько дней.
Катя ходила из угла в угол по съемной квартире, иногда замирала у стены или двери, снова собиралась с силами и добиралась до кухни. Заваривала чай, потому что клюквенный морс больше не могла видеть, бросала в него несколько долек лимона, сползала на табурет и считала снежинки, падающие за окном.
Чайник закипал. Припадала губами к успевшему моментально нагреться краю чашки и малюсенькими глоточками пила, обжигала язык, но продолжала пить. Когда чай заканчивался, съедала дольки лимона, проглатывала, успевшую за три дня стать привычной, горсть таблеток и начинала обратный путь к дивану.
За последние несколько лет Катя, вообще, забыла, что такое болеть. Казалось, простуда, насморк, больное горло и грипп обходили ее стороной. Так и было. Пока совершенно неожиданно в ночь с субботы на воскресенье не проснулась от боли, раскалывающей голову на миллионы кусочков, ломоты во всем теле и озноба. Тридцать девять и пять. Трясло так, что невозможно было ни чем согреться. Майка, штаны, кофта, теплый халат, две пары шерстяных носков, плед. Литры горячего морса, заботливо сваренные подругами, которые примчались к утру. Ничего не помогало. Куриный бульон, вливался чайными ложечками сквозь стучащие зубы. Малиновое варенье, мед, куча коробочек с лекарствами, сиропами и витаминами расположились на журнальном столике.
Температура плавала в диапазоне от тридцати восьми до тридцати девяти и никак не хотела спадать. Участковый терапевт разводила руками и говорила, что это ОРВИ и организм сам должен справиться, но если улучшения к концу недели не наступят, придется начать принимать антибиотики.
От горячего чая ее разморило и потянуло в сон. Вот если бы еще аппетит проснулся. Подруги, по очереди приходившие проведать, вздыхали. Все их кулинарные изыски оставались нетронутыми. А Катя просто не могла есть, разве что лимонные дольки из чая и мандарины, запасы которых ежедневно пополнялись.
Она медленно проваливалась в сон, пока в голове мелькали воспоминания.
***
Аэропорт. Самолет. «Отче наше» на взлете. 9 часов терпения и страха перед зонами турбулентности и воздушными ямами. Чай, кофе, перекусы. Приземление. Плюс 35, море насколько хватало взгляда, и буйная зелень. Трансфер на автобусе до отеля. Номер, кровать, маленькая дорожная сумка, прохладный душ, смывающий поток мыслей, московскую суету и зимнюю серость.
Ужин. Фрукты. Море. Плавание к буйкам. Соленая вода, мгновенно высыхающая и оставляющая белые разводы на купальнике. Камушки и ракушки, собранные детьми. Разрушенные волнами, песчаные замки. Сон без сновидений, обволакивающий, уютный, заживляющий маленькие трещинки на душе.
Утро. Лучи солнца спешат раскалить все вокруг. Йогурт, овсяные хлопья, дольки грейпфрута и крепкий кофе. Плавание, долгое, изнуряющее, но наполняющее все внутри ликованием. Отдаленный буек, волны накрывают с головой. Девочка, плывущая навстречу, выбивалась из этой картины. Ведь детям нельзя заплывать так далеко без родителей, даже если они чемпионы страны по плаванию.
Папа? Папа на берегу, читает какую-то книгу. Наверное, она очень интересная, иначе бы он давно ее догнал и навсегда запер в бассейне для малышей. Мама? Мама три года, как умерла. Нет, она больше не плачет, ну разве что иногда, очень редко, когда папа не видит.
10 лет. Майя. Имя как нельзя подходящее и полностью себя оправдывающее. Папе достается, но он мужественно справляется.
Майя смеется. Забавная и очень серьезная.
Пока плывут к берегу, пытаются взглядами отыскать ее папу. Зонтик и лежак. Запотевший стакан ледяной минеральной воды на столике рядом. Пройдет пятнадцать минут, не больше, лед растает, и вода станет такой же теплой, как море.
Берег приближался. Катя коснулась ногами дна и медленно пошла, Майя не отставала.
Хэмингуэй «Старик и море». Серьезный, почти строгий взгляд, но если внимательнее приглядеться, в глубине глаз можно заметить прячущиеся смешинки. Это если приглядеться. Раньше Катя всегда приглядывалась, но ничего особенного не замечала. И тогда решила просто скользить по глазам, но не погружаться. Кому нужны лишние разочарования?
Майю передали с рук на руки. Пожелали друг другу хорошего отдыха и разошлись.
Вечер. Звезды. Теплый бриз. Здесь все было, если не горячим, то теплым точно.
Ужин. Успевший полюбиться столик у банановых деревьев. Островок тишины среди полных тарелок, бокалов с вином, бесконечного шведского стола с семи до десяти и громких обсуждений «что же попробовать на этот раз» и «как не набрать несколько лишних килограмм от такой вкуснятины».
Но в этот вечер ее островок оказался занят. Майя с папой. Они тоже мечтали об уединении, сегодня прибыло много новых туристов, и таких уголков почти не осталось. Теперь-то уж точно не осталось.
Ели молча. Точнее разговаривала только Майя. У нее было свое мнение по поводу всего и куча вопросов. Односложные ответы. Полуулыбки и взгляды, прикованные к тарелкам. Что может быть интереснее колец кальмара в кляре, креветок на гриле и горки салата? Разве что мороженое из манго, но его в этот вечер не подавали.
Майя убежала выбирать десерт, а она отвлеклась и на несколько секунд подняла глаза. Взгляды встретились. Он улыбался. Просто, легко, открыто. Так улыбаются друг другу близкие люди после долгой разлуки. Катя чувствовала себя Алисой в Стране Чудес, проваливающейся в кроличью нору. А в глубине норы стоял старый дом, с облупившейся от ветра и дождя, и выгоревшей на солнце синей краской. Поскрипывающие, шершавые, кое-где продавленные половицы. Белые резные наличники на окнах. Печка посреди комнаты. Кружевные занавески и скатерть. Простая деревянная мебель, дымящийся самовар, фиалки в горшочках на окнах. Жестяные кастрюли, сковородки и прочая утварь. Аромат липового меда. За окошком сад с корявыми яблонями, вишней, кустами малины и черной смородины.
Этот дом несколько раз снился ей. А потом долго не выходил из головы. Он не был воспоминанием, ведь Катя была уверена, что никогда раньше его не встречала. Как в глазах мужчины, которого она видела второй раз в жизни, мог отражаться тот самый дом?
Майя вернулась с фруктами, кусочком торта, пирожными на один зубок и мираж исчез.
Катя несколько раз моргнула, извинилась и встала из-за стола. Медленно пошла к входу в отель, но потом передумала и свернула на тропинку к морю.
Старательно обходила влюбленные парочки и засидевшихся за картами пенсионеров англичан. Отель и почти все отдыхающие остались позади. Улеглась на песок, так чтобы волны щекотали ступни, и подняла глаза к небу. Ее познания в астрономии сводились к Большой и Малой Медведицам, поэтому просто смотрела, погружаясь в темно-синее, мерцающее звездами, небо. Когда песок совсем остыл, стряхнула песчинки с сарафана и пошла обратно в отель.
Проснулась через несколько часов и поняла, что не хочет спать. Пять тридцать. Раньше половины седьмого постояльцы обычно не просыпались, если только не ехали на какие-нибудь экскурсии. Можно искупаться в прохладной воде и побыть в одиночестве.
Пляж, рассвет, солнце лениво вставало из-за горизонта. Волны, позолоченные первыми лучами. Заплыла на глубину. Вдохнула и нырнула. Раз, второй, третий. Выплывала на поверхность, хватала ртом воздух и снова ныряла.
Когда силы были почти на исходе, легла на спину и представила, что волны несут ее к берегу.
Откуда он появился? От удивления она наглоталась воды и чуть не захлебнулась. Любит плавать рано утром в одиночестве, пока дочка еще спит. Если бы Майя узнала про эти утренние вылазки, то непременно бы напросилась с ним. Да, это все объясняет.
Выбрались на берег, закутались в полотенца и разговорились.
Как она себя чувствует? Ведь накануне вечером так внезапно ушла? Он волновался.
Можно было что-нибудь придумать, любой предлог, а он сделал бы вид, что поверил. Но Катя не стала. Вздохнула, отвела взгляд и начала рассказывать все, как было. Про удивление, испуг, одиночество, давно переставшее тяготить, свои цветные сны, дом и сад. Пусть лучше сразу посчитает ее ненормальной, испугается и сбежит, как уже бывало не раз, чем врать.
Катя говорила, а он молчал, и, казалось, даже не шевелился. А когда закончила, взял за руку и стал рассказывать о своем детстве. Как мальчишкой летом жил у бабушки. Ее домик стоял в отдалении от деревни, у озера на опушке леса. Как с мальчишками бегали купаться на реку и ныряли с обрыва, как собирали колючую ежевику и воровали у соседки сладкие яблоки, как потом муж соседки таскал их за уши, а они только смеялись, правда, уши еще несколько часов горели огнем и болели.
Бабушка умерла пятнадцать лет назад. Спустя несколько лет он приехал в родные места и нашел заросшие сад и огород и покосившийся от старости дом. Идея появилась сразу. Нанял в деревне рабочих. Все пристройки к срубу пришлось снести и отстроить потом заново, так появились веранда и мансарда. В саду вырубили деревья и кусты, которые перестали плодоносить. Разбили небольшой цветник с неприхотливыми цветами, бабушка всегда мечтала о таком, но руки все не доходили, а может, ей нравилось все как есть, и ворчала она просто так. За два года дом и участок изменились до неузнаваемости. Но в памяти продолжали жить детские воспоминания о том, как бабушка встречает его на крыльце старого дома, когда-то выкрашенного ярко синей краской…
***
- Неделя.
- Неделя? Ты уверена?
- Да. Это нужно мне, да и тебе я думаю тоже.
- Боишься?
- Немного, а ты?
- Я тоже. Согласен на неделю.
***
Катя выдернулась из сна. В дверь настойчиво звонили. Кто бы это мог быть? Девчонки приходили утром. Собралась с силами, завернулась в плед, ее все еще трясло, наверное, температура опять поднялась. Встала с дивана и, пошатываясь, пошла к двери.
Они стояли на пороге. Андрей держал в руках маленькое мандариновое дерево.
- Мы за тобой – сказал он.
- Навсегда – добавила Майя, взяла у отца горшок с деревом и ушла осматривать квартиру.
- Если ты, конечно, этого хочешь …
Она плакала, не могла вымолвить ни слова и только кивала, а он обнимал ее и улыбался.
***
Я так и не поняла, в какой момент появился Кирилл Андреевич. Мы наблюдали за ними с балкона, а потом долго молчали.
- Это похоже на сказку.
- Да, ты права. Но они в нее искренне верят. Впереди будет еще много всякого, это не тот случай, когда можно ограничиться «жили долго и счастливо». Будут ссоры, обиды, разочарования, примирения, радости, надежды и мечты. Это жизнь, обычная, человеческая – добавил он, а затем продолжил – Люди странные существа, не находишь? Знаешь, что движет большинством?
- И что же?
- Страх. Они мечтают, желают, ищут, ждут совершенно противоположного - любви, но после первых разочарований и боли замыкаются, закрываются, возводят стены и проходят мимо того самого, настоящего, ради чего и стоит жить. Какое множество раз я это наблюдал. Недостаток любви пытаются заполнить суетой, делами, деньгами, знаниями, властью и ложным ощущением собственной значимости. Но в глубине души понимают, что все не то. Редко, кто может сам себе честно признаться в этом.
- Я не верю, что все так безнадежно!
- И правильно делаешь. Тьма и свет соседствуют внутри каждого, нет нужды искать врагов вовне, когда сам являешься своим самым опасным врагом. Посмотри на них: Катю, Андрея, Майю. Они счастливы. Потому что смогли заглянуть в глаза своим страхам, не испугаться, не повернуть назад, а пойти дальше, вперед и преодолеть их. Таких людей сейчас становится все больше и больше. Они просыпаются. Это радует.
- Даже наше вмешательство не понадобилось. Если я все правильно поняла, то людям, которые не боятся любить, не нужны проводники?
- Ты права, для тех, кто несет в своем сердце любовь, всегда открыты все двери, и не важно, где эти двери находятся.
Мы еще немного помолчали. Вдруг Кирилл Андреевич заулыбался.
- Не пора ли тебе, милочка моя, посмотреть в глаза своим собственным страхам? Остался только тринадцатый – подмигнул мне и, как всегда, неожиданно исчез.
Я улыбнулась ему в след и подумала: «А ведь и вправду пора».