1.
Пожаром, небо, обагрил закат.
Осенний вечер – оставлял следы:
Волна лизала каменный накат –
Гранитные оковы у воды,
Проказник-ветер шелестел во ржи,
Играя рыжей гривою полей.
Сновали безмятежные стрижи,
И в роще пел о чём-то соловей.
Ничто не предвещало тут беды,
Был день как день. Такой же, как вчера.
Гранит сверкал на солнце от воды,
(Осенние - здесь чУдны вечера)....
Клонился день, предсумречной порой,
И, сколь хватало взгляда – там, вдали;
Шли люди молча... по бокам – конвой...
Дорогой к роще, в облаке пыли...
Знакомой многим с детства, колеёй,
Ведущей до гранитного наката;
ЕВРЕИ – шли!.......
Над нивой золотой –
Лучи скользили, первые, заката.
2.
С церквей окрестных сёл, звон слышен был, –
Неровный гул надрывного набата.
В вечернем воздухе он к роще плыл,
В нём эхом отражаясь виновато.
Что ждало их?..
в той роще?..
у реки?..
Никто не знал. Все думали – подводы;
С собой, – узлы собрали, рюкзаки,
Детей..., талант, скопившийся за годы...
Звон колокольный – вроде для Христа, –
Округу заполнял в часы заката.
(Пейзаж, достойный кисти и холста),
Где речка тОчит мирно твердь наката,
Там, – где соспела рожь в полях давно,
Где соловей, и роща белоствольных,
Где хлеба ждёт забытое гумно,..........
Зачем?... Кому?...
Звон этот колокольный?!!..
Уже вокруг колонны – деревА...
За спИнами последних – скрылось поле...
К реке – шагов с десяток, может – два,
Тем, кто сюда явился по-неволе...
Раздался грубый окрик: «Стой, жиды!
Узлы на землю,... быстро раздеваться...»
Конвой сомкнул кольцом свои ряды,
Чтоб людям было некуда деваться.
А над накатом в нескольких шагах,
Стояли на готове пулемёты,
Эсэсовцы с оружием в руках
И полицаи местной зондер-роты*...
Так вот зачем был колокольный звон! -
Треск пулемётов заглушался этим.
Он умирал среди могучих крон,
С ним умирали – старики и дети.
И падали, сражённые тела...
Точила кровь гранитные оковы...
Звон колокольный ближнего села,
О смерти возвещал сынов Еговы...
У вороха одежды и узлов,
Конвой давал отчёт:
«Последняя колонна.
В местечке этом – больше нет жидов...»
Почти крича, оглохшие от звона...
И офицер, довольный видно тем,
Что всё успели до прихода ночи,
Сквозь гул и звон, конвою крикнул:
«Всем,..
Всем шнапса! – Потрудились славно, очень!
Ди майстэн юдэн нихт, Ист арбэт гут!*
Жидовское шматьё отгрузим утром...»
О голенище щёлкнул, сунув кнут,
Пошёл свистя, закусывая фруктом.
А за спиной – «работа» – сотни душ.
От пули павшие к гранитному накату:
Сестра... Жена... Отец... Мать... Дети... Муж...
За то, что – ЖИД – они принЯли плату...
*****
Волна лизала каменный накат.
К реке стекали струйки красной крови,..
Багровым, зАлил, небеса, закат...
Гранит стонал... И корчился от боли...
12.2014-02.2015
=========================================
*Зондер-рота – созданные карательные группировки из местных коллаборационистов.
*Die meisten Juden nicht! Ist Arbeit - gute. – Евреев больше не вижу! Хорошая работа!
Хронология обмана евреев, их концентрация и расстрел примерно происходил в следующем порядке:
Объявлялся обязательный сбор в назначенном месте с минимальным багажом.
Собранных в колонны людей под видом ожидаемого транспорта отводили на окраины населённых пунктов такие, как леса, овраги, яры, заброшенные балки, места по ландшафту трудный для побега и легко скрываемые следы преступления. Зачастую сопровождалось это довольно в вежливой форме(в начале оккупации).
На месте прибытия , уже более в грубых тонах евреев заставляли раздеваться, Вещи и имущество изымалось. Применялась сила.
Как правило исполнителями акций были местные полицаи и солдаты с уголовным прошлым, под руководством вышепоставленных офицеров.
Происходила акция расстрела. Тела зачастую не скрывали, лишь слегка могли присыпать землёй или же просто оставляли во рвах и оврагах, в естественных углублениях земной коры.
Нередко, немецкие офицеры и участники расстрелов сопровождали это небольшими пьяными попойками.
По окончанию вещи казнённых увозились.
Местное население по началу ничего не знало о том, что происходило с их односельчанами, куда и для чего их этапировали. Им строго на строго запрещалось находиться в местах казней. Очень часто все действия оккупационного режима камуфлировались, чтобы не вызывать лишних подозрений.