* * *
Сестре Марии
Уже никогда не взойти на родное крыльцо,
Дверей не открыть и не скрипнуть в избе половицей…
Но всё ж иногда нам привидится или приснится
И комната в доме, и милое мамы лицо.
Ни дома, ни мамы… Всё времени смыла река.
Лишь место пустое меж зарослей ив и черёмух.
И так же, как в детстве, плывут в синеве облака
Над старым прудом, погружённым в зелёную дрёму…
Быть может, не стоит в такие места приходить…
Ведь в сердце живёт золотое сияние детства,
В которое можно до сладостной боли вглядеться,
Любовью в мельчайших подробностях всё воскресить.
И радостно вспыхнет сиянье «шаров золотых».
Знакомо калиточка звякнет пружиною ржавой.
Приветит оконце цветами со шторок простых…
И дом обнимает тебя всей своею державой.
Взойдёшь на крыльцо и, разувшись, шагни за порог.
Стопой ощутишь холодок лошадиной подковы,
Прибитой здесь тем, кто на счастье надежду берёг,
Когда разрушали крестьянского лада основы.
Но это – история. Я же сейчас – о другом…
Всего лишь о том, что на сердце под спудом хранится, -
Мир дома родного, вид каждой его половицы,
Промытой и крашенной нашим прилежным трудом.
Обитая войлоком дверь. Ты её отвори.
И запахи детства волной тебе хлынут навстречу.
Теплом материнским дохнёт на тебя изнутри
И супом томлёным из жарко натопленной печи.
И мама из кухни выходит навстречу легко,
Тепло обнимает, и взгляд её лаской лучится.
Ты в детстве своём, все печали твои далеко.
Ты дома, а здесь невозможно плохому случиться.
И в маленьком зальце танцуют пылинки, горя
В лучах августовского солнца, что бьёт в три окошка.
Сияет сервант, словно выпилен из янтаря.
Под круглым столом, растянувшись, мурлыкает кошка.
Вот всё и воскресло! Всё память заветно хранит.
И всё оживлять может сердце любовью своею.
Лишь вспомни об этом. И в самые хмурые дни
Сияние дома родного утешит, согреет…