http://www.stihi.ru/avtor/devart
Алёна Деварт, музыкант и поэт.
Было холодно и почти темно. Шел дождь. Михалыч и его младшая девочка
гуляли под зонтом. Девочка была небольшая и очень тонкая.
Второклассница. Поэтому называлась Манюня. Михалыч по её просьбе со всей
возможной элегантностью отставил локоть. А она уцепилась,
"как мама". Но снизу. И зонт, как парус, их нёс под собой.
И принёс к порогу "Дома Ученых".
- Стоп, - сказал Михалыч, - давай зайдем. Погреемся.
- Давай, - Манюня снялась с локтя и сунула свою холодную и невозможно
маленькую ладошку ему в руку. Как она такими на клавишах играет,
он уже третий год удивлялся. И недавно даже выучила сложную пьесу
Бетховена "К Элизе" специально для него. Сложную, потому что "К Элизе" -
это для более взрослых учеников...
Они зашли.
У барной стойки Михалыч усадил Манюню на высокую вертушку. Повернулся
к залу и полез в карман за деньгами. Столики заполнялись прямо на глазах
незнакомыми нарядными людьми. Некоторые были с гитарами.
"Мероприятие, - сообразил Михалыч. - Клуб самодеятельной песни.
Вот и хорошо, Манюне понравится. Она тоже музыкант."
- Привет, ребёнок! Привет, Михалыч! - окликнула барменша Валя. - Я вас
слушаю!
Михалыч пошуршал деньгами на ладони, почесал затылок.
- Как обычно. 100 граммов и стакан сока.
- Хорошо. Только сок у нас сегодня только дорогой. Гранатовый.
- А водка - дешёвая? - уточнил Михалыч.
- Для Михалыча найдем! - Валя подмигнула.
Михалыч ещё немного пошуршал и сократил просьбу:
- 50 граммов и стакан сока.
А Манюня дёрнула его за рукав и прошептала в ухо:
- Пап, мне вполне хватит полстакана. Я гранатовый не люблю!
Михалыч вздохнул, улыбнулся Вале и виновато задумался. Рядом с ним уже
стояла женщина в вечернем платье. С бусами и дорогими духами на теле.
- Валя, пока Михалыч думает, дай нам графинчик самого лучшего коньяку
и трюфели!
Голос был звонкий и знакомый. Михалыч скользнул взглядом от прически
до высоких шпилек.
Потом обратно вверх.
И узнал предыдущую жену.
И спокойно отнёсся.
- И пару... нет, четыре!.. бутерброда с икрой! - это её кавалер, тоже
нарядный и большой, победно улыбнулся Михалычу и Вале.
А Михалыч и к бутербродам спокойно отнёсся.
Дома их с Манюней ждал ужин.
Пара отошла за свой столик. И уселась. И стали ждать официантку
насчет горячего.
А Манюня и Михалыч выпили свои порции.
- Манюня, пошли к камину. Погреемся.
- Пошли, пап.
Он ссадил её на пол, и они пошли в каминный зал.
Там довольно много людей сидели в креслах или стояли напротив
горящего камина. Некоторые крутили колки и дергали струны на гитарах.
Некоторые пытались петь предстоящие песни. Они с Манюней сели в одно
большое кожаное кресло. От приятного шума и приятного тепла Михалыч
зажмурился. А Манюня вертела носиком по сторонам.
Потом легонько толкнула Михалыча:
- Пап... - и показала в темный угол зала. Там был рояль.
Михалыч попросил:
- Может, сыграешь?
- Может, не стоит? Вот-вот тут и так все начнут играть и петь.
- Манюня, а что они будут играть и петь? "Солнышко лесное" и "Сырая тяжесть
в сапогах"? А ты - классику. Бетховена! Ради меня.
И насвистел первые десять нот.
- Ради тебя - сыграю. Только сидение подкрути.
Михалыч максимально вверх раскрутил сиденье. Манюня взяла несколько
аккордов на пробу. Прикрыла глаза на 10 секунд, вздохнула, и ...
Все затихли.
Потом захлопали.
Потом просили поиграть ещё.
Но Михалыч сказал:
- Спасибо, спасибо, товарищи! В следующий раз. А сейчас нам уже пора. Дела.
Извините.
И они пошли. Все расступались, и еще немного хлопали. И улыбались.
Даже кавалер предыдущей жены хлопал и улыбался. Только она не улыбалась,
а смотрела на свой бокал с коньяком.
На улице Михалыч подставил локоть. Манюня подхватила и спросила:
- Пап, а ты заметил, что я медленно играла? Это, чтоб не ошибаться.
- Нет, не заметил. И что - были ошибки?
- Ни одной!