Il vaut mieux faire envie que piti;.
Лучше быть предметом зависти, чем сострадания.
На похоронах Элфи мы с Хосе Игнасио не присутствовали, но Лилия и Джеймс, как давние друзья, ездили и на кладбище, и в столовую поминать. О том, что прогноз Софии наполовину сбылся, я и узнала от Лилии. Бедняжка, она так была взволнована увиденным, что голос вздрагивал и лицо вытягивалось из-за приоткрытого рта и приподнятых бровей.
— Джеймс прав, Фаина не «гарпия», — таинственно она прошептала и перешла на тонкий голос, настолько тонкий, что я сосредоточенно внимала каждое слово. — Круг замкнулся. Вероника мертва. Её отравили. Убийце незачем продолжать убивать, если цель достигнута, а цель ведь была Вероника, в этом уже никто не сомневается.
Мысленно я перебрала в голове все имена: Каллиста Зиновьевна Окунева, Вислюков Ян Тарасович, Зельева Эмма Руслановна, Булавкина София Томасовна, Дифирамбов Элфи Евгеньевич и Намистина Вероника Наумовна — мертвы. Шесть смертей за сорок дней, и если верить призраку Софии, то Миа — седьмая. Я вдруг подумала, что её нужно предупредить об опасности, а потом эту мысль сменила другая: мне было интересно, при каких обстоятельствах умерла Вероника. Но и эта мысль не задержалась дольше пары секунд. Меня мучил, терзал вопрос, кто же убийца — кто «гарпия». Если не Фаина и не Миа, то остаются всего четыре человека, подозревать которых мне совершенно не хочется: Эмиров Хосе Игнасио, Бонитетов Джеймс Игнатович, Намистин Семён Романович (три мужчины!) и Лилия Владимировна Оливер (женщина! Поэтесса! Не от мира сего). Кто же «гарпия»?
Лилия заметила мою растерянность и, взяв меня за руку, потащила к дивану.
— Садись, — скомандовала она. — Еще не хватало, чтобы и ты без сознания на пол рухнула. — Я присела. Лилия продолжала: — На кладбище с Вероникой творилось нечто ужасное. Она то визжала как резаная, то захлёбывалась сухими рыданиями, то набрасывалась с поцелуями на посиневшие лицо и руки Элфи, и всё проклинала какую-то завистницу, не называя имени. Под конец она не подпускала никого к гробу, и не позволяла начать опускать его в могилу, затягивая и без того затянувшееся драматическое прощание. «Я накажу убийцу!» — заявляла она неоднократно. Её успокаивали подруги из города. Семён, не вытаскивая рук из карманов, ходил поодаль и нервно сплёвывал всякий раз, когда я смотрела в его сторону. Не представляю, как он себя чувствовал, но старушки, не пожалели его и, не стесняясь в выражениях, говорили всё, что думали о трагедии Вероники. «Ишь ты как любовника оплакивает, и это то при живом муже!», «Ну, и дурак Семён, что женился на развратнице!», «Нечего прелюбодействовать! Бог не Тимошка — видит немножко!» и тому подобное. Не углядела я, кто Веронике стакан воды подал (кто-то из подружек её, скорее всего), не видела и того, с какой бутылки эту воду наливали (жарко было — мы с Джеймсом тоже по бутылочке минеральной воды купили, перед тем как в автобус сесть). Но, похоже, кто-то напоил Веронику ядом… или она сама отравилась. Вероника на глазах осунулась, побледнела и легла в гроб, укрывая собой покойного Элфи. Вытянула ноги и до потери сознания сопротивлялась, чтобы её не разлучали с Элфи. «Закопайте меня с ним» — молила она, задыхаясь, и тут уже многие поняли, что её здоровью что-то угрожает. Подбежал Семён, растолкав всех. «Отойдите дальше!» — потребовал он и, выхватив бутылку воды из рук бабы Маши (что через дом от тебя живёт), наклонился над Вероникой. Она упиралась и не желала вставать, дышала тяжело и громко. Он открутил колпачок, набрал воды полон рот и окатил и Веронику, и посиневшее лицо Элфи сверкающими брызгами. Вероника приподняла голову и затаила дыхание. Семён схватил её, и в один миг она уже лежала на истоптанной траве, бледная, с застывшим ужасом на лице и широко распахнутыми глазами. «Пить» — попросила она, еле оторвав руку, протянула её вперед и тут же опустила обессилено. Собравшиеся загалдели, переполошились. Бывшая жена Элфи отдала распоряжение начать погребение. Держалась она похвально. Возможно, и скрывала недовольство и возмущение, но на вид ничего кроме скорби на себя не напускала. — Лилия тараторила без умолку, но я вставлю словечко. Я ненадолго подумала, что «гарпией» могла бы оказаться и бывшая жена Элфи. — После того, как Семён напоил Веронику, Вероника скривилась от рвотного рефлекса и, повернув голову, вырвала мутную пенную жидкость. Семён схватился за телефон, и вызвал скорую помощь, а Вероника тем временем лежала, не шевелясь, будто отдавала Богу душу. Близко подойти я опасалась — всё равно не смогла бы ничем помочь, а Миа подошла. Она опустилась перед Вероникой на колени и, зажав её ладонь в своих руках, взглянула на Семёна взглядом полным упреков и, как мне показалось, гордыни. Они так и стояли друг напротив друга на коленях, а между ними умирала Вероника. Они поили её водой, она раскрывала рот, но ворочала головой во все стороны, как в бреду, и вода текла по её бледному лицу, по шее, на черные волосы, на черное платье. Семён гладил Веронику по щекам, рукам, коснулся живота, и она оттолкнула его обеими руками, словно он ей осиновый кол вбивал, а не гладил. Семён что-то говорил о том, что Вероника запивала успокоительное коньяком, что ничего не ела. Он выражал надежды, что всё обойдется, что это стресс, отравление в легкой степени, но состояние Вероники ухудшалось на глазах. Она постанывала, изредка вскрикивая, прогоняла Миа, отталкивая то её, то Семёна. Оба не отходили от Вероники, а её трясло, взгляд обезумел. Она хваталась за Семёна и Миа, сжимая их запястья хваткой коршуна. Суставы на её тонких пальцах белели, как на обглоданных костях. На неё страшно было смотреть. С одной стороны Вероника — с другой уже бросали землю в могилу. Я не выдержала и подбежала к Семёну. «Дай ей больше воды, — потребовала я, — пусть очистит желудок», но Вероника бессильно закрыла глаза и легла, расслабившись, сложив руки на груди, и тихо прошептала: «Не надо». На её лбу выступили крупные капли пота. Тело содрогалось в предсмертных конвульсиях, но я до последнего не верила, что Вероника умрёт. Последней её фразой было: «Я приду за ней, София, как и ты, пришла за мной». — Дух Софии! Она и Веронике являлась. Мне стало не по себе. Лилия, не обращая на меня внимания, говорила: — Больше ни слова не слетело с её уст. Только слабые стоны. Семён, не скрывая скупой слезы и дрожи, поглаживал свою жену по серой тусклой коже, шепча: «Мы сами загнали себя в тупик. Если бы ты любила только меня…» Он осознал, что их свободная любовь убила их семейное счастье, а вышло так, что и Веронику тоже убила их свободная любовь.
Лилия задумалась, глядя отрешенным взглядом сквозь меня.
— И что врачи ничегошеньки не смогли сделать? — спросила я. — Они опоздали?
— Скорая приехала быстрее, чем за пятнадцать минут, но к их приезду Вероника вся покрылась зеленовато-серыми пятнами и не подавала признаков жизни, хотя пульс еще прощупывался. Её отнесли на носилках в машину, но… о том, что Веронике уже ничто не поможет, мы узнали прямо на кладбище. Она умерла в машине скорой помощи.
— Убийца довёл до конца начатое. Какой настойчивый… или настойчивая, — вслух подумала я, но вопрос о Миа так и витал в воздухе.
— Да, наверное, но не факт. — Лилия закачала головой. — Не исключено, что Вероника перед похоронами выпила горсть таблеток и, действительно, запила коньяком… а на жаре её состояние могло усугубиться. Плюс моральное неравновесие — вот она и поплыла… по течению… следом за Элфи.
— Слишком много несчастных случаев за последнее время, — констатировала я, — и самое интересное, что капитан Каратов зря арестовал Фаину. Это не она «гарпия»!
Лилия пытливо посмотрела на меня:
— Но кто же? Не сумасшествие ли верить, что дух Софии и есть та «гарпия», о которой говорил Вислюков? Джеймс убедил меня, что это безумство! Я, конечно, верю, что есть нечистая сила, ведьмы, ведуньи, знахарки, верю в существование души, в ангелов и в Бога, даже верю, что душа самоубийцы может склоняться по свету, как и души людей, умерших насильственной смертью… София и ко мне приходила — я чувствовала её присутствие… Мне страшно подумать, что призрак мстит.
Я не хотела еще сильнее пугать Лилию, но утаивать о контакте с призраком я больше не могла:
— София приходила и ко мне, — призналась я.
Лилия подсела ближе:
— И ты мне ничего не рассказала? Когда это было? Что она делала? Ты испугалась? — завелась она.
— Это было прошлой ночью во время грозы. Она ждала меня, расхаживая по кругу в той комнате, где стоял гроб Каллисты Зиновьевны. Я не просто чувствовала её — я её видела. Она будто вокруг гроба ходила.
— Какая она?! — Лилия плеснула в ладоши.
— Прозрачная, как привидения в мультфильмах; немного светится, как тусклая неоновая вывеска; свечение голубо-фиолетовое; была абсолютно голой, и признаюсь, я немного испугалась. Мне трудно было поверить, что ко мне явился призрак, что я вижу его так же отчетливо, как тебя сейчас. В твоём доме я её не видела, но она приходила — это несомненно. Мне кажется, что духи разговаривать не умеют. Софии не хватает разговоров. Она хотела со мной поговорить… тебя — напугать. Она сердится, что Джеймс разорвал с ней отношения, что он с тобой… Со мной она тоже ласкова не была. Не понимаю, зачем она мне показала имена…
— Какие имена? — Лилия нетерпеливо перебила меня.
— Помнишь, ту комнату с отклеенными местами обоями? Во время грозы все полоски обоев как по волшебству, колдовству или еще по каким-то магическим явлениям, рухнули на пол, шурша. В этом треске и шорохе я словно слышала гласные буквы, но ничего так и не разобрала. Шел дождь, гремел гром, сверкала молния, передо мной стоял светящийся призрак, а по периметру комнаты падали обои. Я не говорила об этом из опасения, что вы меня на смех подымите, но смерть Вероники убедила меня, что София знает больше нас. Она показала мне два имени на противоположных стенах: на одной — Миа (плюс зарисованное имя равняется любовь), а на другой стене — Вероника, а вокруг сердце со стрелой.
Лилия приоткрыла рот:
— Миа и Вероника, — тихо произнесла она. — Миа убийца или Миа тоже умрет?
— Меня смущает, что дух Софии сначала указал на стену с надписью «Миа», а потом только — «Вероника». Вероника уже мертва. То есть она первая…
— Шестая! — поправила меня Лилия.
— Я имею в виду, первая из пары имен Миа — Вероника. Но это еще не всё. Потекла крыша; я принесла таз, а сама пошла приготовить себе чашку ромашкового чая — приход Софии потряс меня. Так вот, когда я вернулась, в тазу мутью было написано: «Они составят мне компанию». Компанию! София их заберёт с собой! Вот, что я думаю, но совершенно ничего не понимаю. Фаина за решеткой — отравить Веронику она не могла; Миа по идее следующая жертва; я не подозреваю тебя и Джеймса; не подозреваю Хосе Игнасио; я знаю, что я точно не причастна к убийствам; Семён… мне тоже кажется положительным человеком. Но сердце мне подсказывает, что убийца среди нас. Не может дух отравить человека… и с Миа что-нибудь сделать.
— Ты меня пугаешь, — Лилия медленно сползла с дивана. — Из нас! Если только сам Семён… а Фаина сообщница. Зачем им только убивать медсестру? — Лилия подошла к окну с отрешенным взглядом и, одернув занавеску, оперлась о подоконник. Я же сидела на диване, собираясь с мыслями.
— Как думаешь, рассказать Миа, о том, что мне известно? Я не уверена. Может, лучше не знать об угрожающей опасности, чтобы не мучиться перед смертью и провести последние отведенные дни в привычном режиме? Или рассказать? Ага! Она скажет, что я сошла с ума, если я ей расскажу всё! — я нервно смеялась, но мне было жутко неприятно думать и говорить об убийствах и призраке.
— Давай вдвоём сходим к Миа… а там по обстоятельствам…