Одиночество, пространство, ветер…
С таким невольным вздохом закончил я когда-то чтение большой подборки стихотворений Людмилы Парщиковой на сайте Стихиры. А недавно взял в руки присланную мне из Москвы её книгу «Многоточие». Достал блокнотик, ручку, и, как бухгалтер, стал подсчитывать ключевые слова её поэзии. «Звёздное вещество стихотворений», - как сказал однажды. Сухая статистика подтвердила: не обманулся. А вот размах пространства, продутого ветром, в поэзии Людмилы Парщиковой по-настоящему удивил. Да ещё то холодом, то холодком обдавало неустанно: стынь, сквозняк, дрожь, знобит, продрогла, остуда (одно из любимых слов поэта), наледь, озябшая, леденит… Едва ли не семь десятков «холодных» слов в книге.
А ещё в пространстве книги гудят и молчат «пустоты», заполненные одиночеством. Да, пустоты и сквозняки. Тишина. Одинокая женщина перед громадьём мира. Не энергически вспарывающая его, а бережно и влюблённо изучающая его под лучом близкой утраты, – мудро. Нет стона, жалоб, проклятий. Вина в самой себе.
Поэзия… Ей приносится страшная жертва:
Долгой жизни как не бывало.
Мой нелепый, неверный стих!
Я любовь тебе отдавала,
Обделяя детей своих.
Я сплетала из прутьев ивы
Твои тонкие позвонки,
Я лепила тебя из взрывов
Одинокой ночной тоски.
Я души золотые копи
Извлекала из забытья.
Я кроила тебя из скорби,
Из невечности бытия.
Из горячечных поцелуев,
Из ночной несусветной лжи…
Я судьбу свою нежилую
Приручила – тебе служить.
Создавала тебя не наспех,
По подобию своему…
А проснулась – все двери настежь.
Только ветер в пустом дому…
«Многоточие» Людмилы Парщиковой – выдающийся лирический дневник Жизни – жизни девочки, девушки, жены, матери, стареющей женщины, обремененной недугами, утратами, одиночеством, мукой творить Слово.
Думаю, требуется определенное мужество, чтобы зряче перечитать его, пережить. В моём читательском восприятии книга Людмилы перекликается с другим мощным впечатлением последних двух лет – сборником Виктора Гаврилина «Избранное», присланным мне Ниной Гаврилиной.
Цвета и краски пространств Людмилы Парщикой напомнили мне прозу Андрея Платонова. Безлюдные равнины, в которых, однако, «взыскующая истины» Поэт.
Смерть находит причину,
а жизнь не нуждается в ней.
Просто дождь отшумел.
просто скоро закончится лето,
и такою прохладой потянет
с родимых полей,
что залётные птицы
поднимутся в небо с рассветом.
И зайдётся душа
на какой-то предельной черте,
ни в слезах и ни в слове
ещё не умея излиться…
А мгновение жизни
всё длится, и длится, и длится
на почти нежилой,
безвоздушной почти пустоте.
О чем, собственно, поэт? Жизнь неизмеримо богаче. Ценен её каждый миг
Глубокие поэтические формулы мысли и чувства, которым позавидуют многие поэты, вытесняют внешние пустоты пространства «Многоточия», согревают его, принуждают вновь и вновь возвращаться к любимым уже строчкам.
Нет философского «забалтывания» тем жизни и смерти. Жизнь хороша во всех проявлениях, смерть неизбежна, не страшна, приемлема. Бесконечно много того, зачем жить и почему…
Так, не нарушая единства,
Природа с рожденья даёт
Наследный удел материнства,
И духа свободный полёт.
И в звёздном мерцаньи не гаснет
Гнездовья родимого свет.
И доль этих нету прекрасней,
И, в общем-то, выбора нет.
Небесную ль книгу читаю,
Земную дорогу торю –
В огне материнства растаю,
В свободном полёте – сгорю.
Что-то монашеское, затворническое, аскетическое почти, кроткое слышится в поэтической мелодии «Многоточия», нисходя до молитвы:
У Господа на примете –
чтоб с лёгкой его руки –
в любви бы росли и дети,
и внуки, и правнуки.
Людьми б оставались люди,
попав в переплёт, любой,
не веруя в рай на блюде
с каёмочкой голубой.
Чтоб за ночь – хоть пару строчек –
на радость, а не в укор,
да, может, слега б отсрочил
Всевышний свой приговор.
Самые звонкие, яркие, цветные – воспоминания…
Вообще, поэзия Людмилы Парщикой разочарует кого-то своей неяркостью. Внешней неяркостью. Едва ли не полным отсутствием поражающих воображение метафор. Но в «звездном веществе стихотворений» поэта – пространстве, холоде и одиночестве, в ветрах – ровное и яркое метафорическое горение мысли и чувства.
Тихая осень, изредка взрываемая «стылыми ветрами», царит в поэзии Людмилы. И – кроткая благодарность всему, что случилось.
...«Невидимый подвиг жизни», совершаемый на затерянной станции Грязи…