На лицах, точно в книге для приезжих,
все оставляет подпись или след.
Совсем недолго, пока детство брезжит,
чиста страница и помарок нет.
Но вот раздумье, первое по счету,
лоб прорезает ниточкой прямой,
потом приходят властные заботы –
у каждой
норов свой и почерк свой.
А дальше годы ставят отпечатки,
ложится желтизна и впалость щек,
и страсть свой росчерк оставляет хваткий,
исписывая за листком листок.
И кажется –
нет места на страницах,
исчерченных заржавленным пером…
Но книга все равно для подписей годится,
и новые жильцы
въезжают в старый дом.
1954