Томно лежат, обгорая и плавясь на солнце,
Рекруты на службе у Черного пляжа.
Шершавую, чешуйчатую кожу, которую не пробить
Ни копьем, ни зонтом, ни пулей для слонов,
Они мягко натирают лосьоном, оставив
Долгие сигариллы дымиться в мундштуках.
Рыба, завернутая в пальмовый лист;
Плеснут чуть масла, играй старик смело,
Играй музыкантишка, на своем дряхлом баянчике
То, что умеешь.
И шлюхи закокетничают с королевой,
А флиртовать уже будут с подвыпившими графьями,
Владеющими родными их деревнями.
Все тайны выдаст нам скучающий Полишинель,
Об этом в новом фильме нам расскажет
Уже мертвый, но не менее веселый, Луис Бунюэль.
Все расскажет, но не уйдет от святых обязательств.
На торжествах ликуют и пляшут крестьянки,
Надевши в субботу воскресные платья, чтоб погулять
И за господским столом, неузнанными, попировать.
А тут рядом и водостоки, и грязные кошки,
И лица уродов, просящих им в руку вложить.
Вот он курорт, восхищеньем приезжих обласкан,
Но без прикрас домочадцем, в нем росшим, показан.
Утро наступит и в городе этом – проснутся колонки,
Рикша газетный по темным аллеям везет
Свои клады, опередить попытавшись других в этой гонке.
(после просмотра фильма Жана Виго и Бориса Кауфмана – «По поводу Ниццы»)