Дождь мелкий моросит. Народ
угрюм – под зонтиками! – мимо
проходит… Скоро – огород!
Из плотных туч, как два налима –
из мути, вынырнули два
огромных, серых бомбовоза
(а это ли не жизни проза?!)
и скрылись в тучах вновь, едва
носы нам показав тупые.
Пилоты тоже, как слепые
котята – в молоко, во мглу
носами тычутся, наверно.
Мой – упирается в скалу.
Грязь под ногами – вот что скверно!
Зазеленели ветки верб;
а пугало на огороде
растрёпанное (т. е. вроде
меня) кричит мне: «Руки вверх!»
и направляет узловатый
сук в сторону мою, а я
ему и говорю (шлея
под хвост нашла, хоть трусоватый!):
«Эй! палку выброси, дурак,
и карауль свой прошлогодний
щавель спокойно! я – не враг!..
Ты слышал ли о Лаокооне?
Со змием бился Лаокоон.
Я бьюсь с самим собой!.. Флакон
одеколона есть! Не выпьешь
со мной?.. Я тоже рад пугать
людей; и надо полагать:
язык найдём мы общий. Лгать
не стану…» – «Вот когда ты выбьешь
спесь из себя, поговорим! –
смеётся пугало . – Иль выбить
гордыню палкою?» – «Иль выпить
не хочешь, чёрт?! – кричу. – Весь Рим
сходился в Колизее. ”Львы?.. Бить
умеет хорошо и львов
и тигров воин наш! Здоров
и сам, как бык, наш гладиатор
Марцелл!” – неистово вопил
народ. Философ и оратор
Катон – и тот! – смеясь, топил
в фалернском грусть!.. Народ-дебил
для власть имущих монолитом
является, как та скала –
для дуба, как моя скула –
для шерсти. Я бы сам гоплитом
стал. Получился бы гоплит
и из меня, коль Леонид,
царь Спарты, пожелал бы, в дружбу,
во время оно взять на службу
меня. Бегу! теперь прощай!
Поговорить хочу с салатом.
Да! был бы неплохим солдатом:
есть торба, посох и праща!»
«Салат, ты, вижу, добродушен,
раз в марте зелен и кудряв! –
салату говорю. – На ужин
пойдёшь! Полезна зелень!» – «Нрав
прескверный у тебя! – бросает
в ответ салат. – И заяц знает,
что в пищу нынче не гожусь:
вял, несъедобен; нахожусь
в грязи!» – «Я это допускаю!»
"Я в землю корешки пускаю.
Беги!..»
И я уже бегу
и на ходу смеюсь: «Снег талый
шуршит! Приду домой усталый,
но блинчиков я напеку!»
8 марта 2015; по дороге