моя Северная Двина
широка, глубока, холодна
сыну
Ты родился однажды у белой реки.
Мимо шли пароходы, бежали моторки,
и казалось, немного ещё, и с руки
будут волны кормиться. От корки до корки
ты прочитывал тайны песчаных полос,
что являлись на свет после быстрых отливов.
Ты бежал на причал, если что-то стряслось,
и внимала река, как всегда, терпеливо.
Помнишь стол, собиравший большую семью
в беззаботные дни на зелёном угоре,
где не раз и не два в самовар подольют
серебристой реки и, немножечко, моря.
Вот приветствует громким протяжным гудком
капитан проходящего мимо буксира.
Ты смеешься и машешь. На сердце легко,
и разносится смех по бескрайнему миру.
Время двигалось, будто шальная река,
и под властью луны и коварных течений
отъедало причалы, мостки, берега…
Нет уже ни стола, ни двора, ни качелей.
Отвезли стариков, всё по той же реке,
на последнюю вахту у Белого моря,
где плывёт тишина, и маяк вдалеке
указует маршрут полуночным поморам.
***
Каждый раз под холодным прицелом луны
расступаются памяти беглые воды,
и останутся ночи, сухи и длинны,
и останется крик парохода.