1
Я обратно ни в какую,
я ступила за межу:
все о Толкине толкую,
все о Толкине твержу.
Что и кто мне уподобит
той земле о той поре,
где когда-то мирный хоббит
обитал в большой норе?
Дело было в Среднеземье.
Жил да был, да сытно ел.
Кланы хоббичьи и семьи
знать не знали грозных дел.
Не слыхали дивной саги
упоительных имен.
Но владычествуют маги
над пространствами времен.
В мир повадились драконы.
Жил-был хоббит. Стал герой.
Так обычные законы
отменяются игрой.
Дальше дней вершится сверка
и страниц – бери, владей!
Мы с тобой два недомерка
в этой тьме больших людей.
День за днем, за лигой лига...
Тень назгула, сень орла...
Нас туда уносит книга,
распахнувшая крыла.
Этим кронам, этим крышам
да помогут эльф и гном.
Мы еще свою напишем,
мы такое в ней загнем!
Ничего, что здесь задворки,
что «вторична» наша роль.
Те же тролли, те же орки,
тот же призрачный король.
Ничего, что стерлись руны,
что чудес – ищи-свищи...
Мы укрылись, вечноюны,
под эльфийские плащи,
и своей достигнем цели,
доползем ли, долетим, –
слишком долго мы потели,
мой упорный побратим!
Мы на время присмирели,
расшибив упрямый лоб...
Нам фиал Галадриэли
светит в логове Шелоб!
Сад, свои сокрывший зерна,
не беда, что поредел...
Да восстанет лес Фангорна
на твердыню темных дел!
Мир, как ветхая руина, –
тронь – и рухнет... Где ж кольцо,
где жерло Ородруина –
обновить его лицо?
2
Стволы, как короли, почиют в залах тронных,
чьи своды – то агат, то бирюза...
В прогалинах листвы, в замысловатых кронах
угадываю я эльфийские глаза.
И в мир чуть брезжущий приоткрываю ставень:
там девы Лучиэнь, Ундомиэль...
Их время не ушло в Серебряную Гавань,
затем и на мою зашкаливает мель.
Поляны круг. Луны живые блики,
ласкающие танец-чудодей.
Узри его, о Смертный и Великий,
не скованный природою людей.
Я в этих снах отважна и упорна...
Тому не страшен сам пещерный тролль,
в чьем сердце, воссияв всем золотом меллорна,
отцвел последний и единственный Король.
3
Льстивые происки зла
и крутые – захваты с наскока...
Что тебе нужно, Багровое Око?
Шаришь и шаришь
по клетям убогих квартир,
тем, кто влиятельней –
шлешь палантир,
чтобы в тебя загляделись,
чтоб связь напрямую
установить с этим миром
и лгать...
Почему я
нынче не сплю,
почему меня метит, как вор,
этот огромный багровый фонарь
из-за штор?
Он есть исчадье твое?
Поклоненья тебе процедуру
я замечаю во всем,
сознавая, что все Барад Дуру
подчинено в этих землях...
Ликуешь, всевластья оплот?!
Вот вам дыхание гиблых болот,
пасти голодных пещер,
каменистая грудь Горгората,
чья-то наемная лапа, когтиста, мохната,
оргии орков,
вся нечисть,
да Горлума слизь...
Страшно...
Ты вскрикнул. Проснулся...
И мы обнялись.
4
Я задыхаюсь как в мешке
из полиэтилена.
Я помышляю о прыжке
в прохладу Итильена.
Здесь дождик, желтый как чаек,
кропит рекламный ролик.
А там – журчащий ручеек,
и травку щиплет кролик,
и ежик шастает в хвоще,
не насторожив ушка...
И сплошь рассыпаны вотще
тимьян, шалфей, петрушка,
укроп, горошек, лук, салат,
хмель, мята, тмин, лакрица...
С плодами дерева стоят.
А за холмом пестрится
в тон драгоценному ковру
цветенье луговины
(я лишь названья перевру,
не зная половины...)
Лес... Роща... Горная гряда...
Беспечная дриада!
скажи: допрыгну ли туда
отсель через три ада?
Я перелистываю том
над стебельком побега.
Я говорю себе: потом,
когда-нибудь, с разбега...
И червячок в душе живет,
того гляди проступит –
что лапа Мордора вот-вот
на этот сад наступит.
За гранью горного хребта
Ородруин дымится...
Но мне обычная туфта
мешает устремиться
отсель, с медлительных страниц,
из буквенного плена –
в Сад, не имеющий границ
и страхов Итильена!
7-14 июля 2002