Приходит смертная тоска,
Седая тихая старушка.
Ей, не играя в голоса,
Шепни на сморщенное ушко,
Что век болит, весь срок не спит,
Сто лет всем сердцем не забыто.
Где узелок, где шито-крыто,
Где боль всё громче говорит...
«Не смерть же – смертная тоска!
Расслабься!», – просит Вездесущий!
Но ты в сердцах ей крикнешь: «Сучка!..»
И тут, художник, – ни мазка!