Ей совали под нос чужие скрижали,
предрекая хворобу, безвестность, грехи.
И подруги её детей нарожали...
А она по ночам сочиняла стихи.
Это были стихи без вкуса и цвета.
Может, жалобы. Может, посланья туда,
где слепые вершители дарят билеты
на ближайшие к милому счастью места.
В тех стихах ковыляли вялые рифмы.
И размер, как пьянчуга, явно хромал.
И сомненья над ней кружили, как грифы,
а словарный запас был презрительно мал.
Она днем разносила тощую пиццу
для студентов, детей, секретарш, докторов,
чтобы ночью в стихах от нас устремиться
в мешанину своих торопливых миров.
На постели под лампой, в мятой сорочке,
пробиваясь, как червь, сквозь сумятицу дней,
она прижималась к серенькой строчке.
Видно, ангелы просто забыли о ней.