***
Вспоминаю книги о космонавтике,
растворяюсь в мартовском солнце предгорья.
Мои атомы были частью семнадцати звезд в четырех галактиках,
знали-чувствовали географию и историю,
участвовали в рождениях и катаклизмах,
дышали пьяным угаром в лужах, с винтовкой вставали в строй,
их утомляли миллионы бессмысленных организмов,
теперь они стали мной.
И я несу их к снегам весенним.
Измученные долгой пустой зимой,
они превращаются в сновидение,
атомы моего последнего солнца
вновь когда-нибудь станут мной.
***
Весь день меня видят все везде
весь день мое сердце в твоей узде
движется к новой волне безумий
вдоль воды у воды на воде
на носу на корме в трюме.
Воды обгладывают колонны
угрожают Умершим и живым.
Глаз открывается поутру зеленым
закрывается в сумерках голубым.
***
Бродил он по Люберцам, стар и жалок,
из юной оргии изгнанный справедливо.
Утром размеренным густым курсивом
прошел по городу марш доярок
в ответ на разогнанный гей-парад.
Вода пахла красным железом и тиной,
и пах распиленным буратино
в бутылке розовой лимонад.
***
Висит тоска без воли и азарта,
и делать нечего в краю моем опять.
Поотступать бы вместе с Бонапартом.
Не спать.
Идти под русской пулей ровным строем,
сквозь ад воды и оказаться вне.
И отдышаться за Березиною,
в зиме.