1.
Комиссар в пыльном шлеме кричит: шабаш,
Отложивши бич, поднимает флягу.
Солнце слепит, пьянит как C2OH,
Сонный писарь бормочет: пойду, прилягу.
На обед кроме каши, по горстке смокв,
Полоумный пляшет, дудит в ладошку,
Пыль осела, гул на мгновенье смолк,
Жжет песок босые его подошвы.
Два нарядчика в килтах из кожи серн,
Стадо голых, босых, с кирками. Камень.
У солдата гладкий и острый серп,
Он копьё сжимает двумя руками.
Ему скучно, пыльно, охота пить,
В гарнизон охота, а пуще – к девке.
Писаришка, сволочь, в тенёчке спит,
Сын ослицы дедушки Полидевка.
Дёрнул чёрт, вернее сманил Аид,
Поглядишь на мир, убежишь от казни.
Стой теперь в Египте у пирамид,
Пропотевший, пыльный, голодный, грязный.
“Рассмешить их этот придурок смог,
Поднимает пыль, босоногий гад он.
Вот сейчас копьем его в голый бок,
Наорёт начальник, да хрен с ним, ладно.
Кровь впиталась быстрее, чем он упал.
Ладно, после смены почищу жало”.
- Ну-ка быстро, ты, закопал!
Шакалья бы следом не набежало.
Моисей устало кивнул, согласен.
Почесал за ухом, шагнул навстречу…
Так порывом ветра светильник гасит,
Так когтит добычу на Ниле кречет.
Как бежал он после, не помнил сам.
Только свист за ухом, да боль в коленях.
Так от своры гончих бежит лиса,
Так охотник видит лишь след олений.
2.
Всякий труд почётен. Мелеет пруд.
Осень сменит осень, а зиму лето.
Моисей из веточки ладит прут,
Пригрозить соседским бандитским детям.
Тихо дышит стадо, чадит костёр,
Шкура рядом с кружкой, бурдюк с родосским.
Глаз его как в молодости остёр
Вид не застят забора худые доски.
Куст горел, навечно смиряя тьму.
Диалог их с Яхве записан в книге.
- Фараон согласен. Сказал – приму.
Мажордом-нубиец, огромный нигер.
Моисей не прятал ни рук, ни взора.
Приведённый волей, чьей выше нет,
Хиросимой был он, чей капсюль взорван.
Миг, подаренный тишине.
- Отпусти народ мой, - он слышал смех.
Обезьяньи маски, факиры, маги,
Он парил над ними, в пустыне стерх,
Плыл в пещерах древних потоком магмы.
Фараон, мужчинка, упёртый поц,
Благодетель фауны дельты Нила,
По паркету залы три жезла: “коц”.
Фараон промолвил: “Довольно мило”.
- В балаганных фокусах смыслю туго,
Исполняю волю. Гляди, товарищ.
Напортачил этот, который с Юга.
Фараон, ты право не тех пиаришь.
- Отпусти народ мой, а свой оставь.
Аарон – оратор, он жжёт глаголом.
- Тот, кто речи в эти вложил уста,
Отпустил Адама носится голым.
- С вас довольно будет уже того,
Что уйдёте живы, цените милость.
Если слово лживо – твоё, его,
Накажу, как предкам моим не снилось.
3.
Равновесие хрупко и толку нет,
Феодалов крупных всё время мирят.
Вместо фиников, шепчут, родит ранет,
Забывают Ра, предаваясь Митре.
Аарон толкует, а брат ревёт.
“Моисей безумен”, квартал судачит.
Ветер листья с пальмы поникшей рвёт,
В тростниковой люльке ребёнок плачет.
“Урожай снимают три раза в год,
Угнетают в меру, погромы редко.
Не сулит шабашка особых выгод,
Но всегда есть полба, чеснок и редька”.
Моисей на камне всё правит нож.
Аарон не травит привычно баек.
Жест короткий пальцами “ну, положь”,
Бьётся, кровью брызжа, в пыли рябая.
Костерок глодает куриный тук,
В чёрных пятнах крови роятся мошки,
Затихает стройки далёкий стук,
Заглушаем стуком по днищу ложки.
Аарон переводит, толкует сон,
Моисей бормочет, терзая череп:
“Всё неточно, мимо” и снова стон,
Грязным пальцем что-то на дюне чертит.
Он не просит совета, не просит слова,
Он не носит шапки, сандалий, пояс.
Он идёт к жрецам, и вернувшись снова,
Их ругает племя, шакалью помесь.
По ночам, под звёздами, в темноте
Он идёт исполнить Его приказы.
Мимо храма, уродливых тёмных тел.
Рук протянутых мало, у них проказа.
4.
- Десять жизней ты хочешь прожить? Один?
Не останется вскоре в земле народа.
Ты уверен, верно, ещё родим?
Может, хватит в пламени алкать броду?
Я устала, родимый, то мор, то глад,
То лягушки скопом, то мухи пёсьи.
Мне твои евреи уже до гланд,
Что за прибыль иметь нам в гражданках Пёсю.
Пусть она тачает другим хитоны,
Птолемеям Мойша считает прибыль,
Или что там, маржи, расходы, тонны.
В биологии ищут сорта и трибы.
Диссертации пишут, расщепят атом,
Пусть построят сразу четыре Храма,
Моисей то, вышел приличным катом,
Вся земля Египта – сплошная рана.
5.
- Значит так, евреи, делов по горло.
Да, свобода наша, теперь шагаем.
Пусть семит идёт по пустыне гордо:
Твой Эйнштейном станет, а твой Шагалом!
КОНЕЦ