Всё горе кругом! Революция-мать
Накрыла всех разом – ни дать и ни взять!
И стал беспризорником маленький Боря
Разруха кругом, и у матери – горе...
Тут улица Борю к себе «приняла»
И пачку огромную в руки дала –
«Газеты купите! Разбой! Манифест!» –
Зарплату съедал за единый присест,
А после следил, как в пыли кошелёк
На нитке лежит, от щели недалёк,
Как важно идёт с животом господин
И думает, что на дороге один.
И хочет поднять, но ему невдомёк,
Что вдруг оживёт тот пустой кошелёк.
Кричит он и палкою машет куда-то,
Но скрылись уже озорные ребята.
Ещё развлеченье – татарин-старьёвщик
«Старьё брём… Старьё брём…».
Ребята же кончик
Рубахи зажали уже, словно ухо,
Трясут и смеются… Доходит до слуха
Отборно-архивная брань вековая,
Бежит мусульманин, старьё оставляя…
Куда там – догнать! И вернётся он к ней,
Тележке, что кормит его много дней.
* * *
Зачем я всё это пишу? – Две причины.
Сейчас объясню: дорогие мужчины –
Отец мой и муж – обязали писать
О жизни отцовой – вот, в эту тетрадь.
Но всё по порядку. И следует мне
Опять возвратиться к гражданской войне.
Ватага мальчишек. Чем нынче заняться? –
Конечно же, вновь друг за другом гоняться
И всем говорить: «Ты – петля, я – крючок» –
И пальчиком вырвать одежды клочок.
А после уж, дома, суровая мать
В отчаянье будет беднягу ругать…
Но это – потом! Вот процокала лошадь...
«Извозчик!.. Свези на Канатную площадь
И к дому Верёвкина, там же – к Бечёвкину,
Ниточкину, – попроси Катерину, –
Я грошик тебе, если хочешь, подкину!»
Извозчик рассержен, конечно, бранится,
Что шуткой заставили остановиться.
Такое веселье. И прозвища были
Не лучше веселья: из грязи и пыли.
Но папе же – прозвище выпало «Блюм»,
Что значит «Цветок» – за дворянство и ум.
А брата же, Лёню прозвали «Люкшой» –
Имел он к искусству талант пребольшой –
Всё делать он левой рукою привык
(Мальчишки коверкали русский язык).
Но голод. И Боря ходил продавать
Имущество. Брата накормит и мать.
И классиков нёс «на цыгарки» матросам –
Особенным значились классики спросом
За тонкость листа... Вот, на пальцы плюёт
И щупает лист – и Толстого берёт.
Я знаю, как тяжко то было отцу, –
Расскажет – и тики бегут по лицу.