И уже ни выдохнуть, ни вздохнуть.
Он сто грамм принимает опять на грудь, и в холодном гулком пустом бреду подсыпает яда себе в еду. Ему кажется, что-то пошло не так, что берет в кольцо их заклятый враг, а ему не сказали, как бить врагов...
Он черпает остывший плов.
В грудь ударится сердце едва-едва, помутнеет рассудок и голова, расплывутся тени и свет в глазах... Не увидишь, почуешь глубинный страх. Идиоты! Кто смеет нас взять в кольцо?! Превращается в рожу его лицо, устремляет к небу свой дикий взгляд... А отпрянули все на кой ляд?!
Все в тумане. Ошметки лежат вокруг. Вон там каша - вчера пивший пиво друг. Его звали... но стерлись уже имена, и чудовищный Зверь воет грозно со дна, а холодное сердце по ним не болит, стали твердыми руки, почти как гранит... Капли зла по крови прорезаются в плоть. Жажда шепчет: "Убить! Уничтожить! Смолоть!" Он бросается в тьму, на врага, на людей, не щадя никого: ни своих, ни детей! Пустота разливается морем в груди... Остается вперед идти.
Победили давно на проклятой войне, и замолкло чудовище, дремлет на дне. В кабаке распевают "Крестьянку", "Коня", без забав не проходит ни ночи, ни дня. Все забыли о драме последних недель, как он роты сносил, что снежинки - метель, но с которыми гибло не меньше своих; мало кто уходил на обоих двоих. Он глядит в бормотуху, а видит - кольцо, то, в котором сжимали его и бойцов. Гнется дерево кружки в ладони сухой, из груди его впалой качается вой... По крови бродит, кружится спящее зло, что бессмертную душу его унесло. Шум и гам в кабаке, но ему не понять, как можно при нем играть.
А когда даже он забудет про смерть, будет мирно огонь в очаге гореть, сыновья во дворе строить дом для птиц, и сияние будет от них исходить. Пусть жена не красавица, не умна, с ней тепло прогреет до самого дна. Засверкает зеленью вешний сад, и он ягодам спелым так будет рад! Вновь поселится мир там, где высится дом... И несчастье придет потом.
Снова бой и кровь, ни прилечь, ни сесть, за плечами хохочет любовно смерть, крик жены до мурашек пробьет висок, с губ сорвется шепот: "Ну как я мог..." Не останется выхода, света, дня, и чудовище смутно рычит со дна.
Понимает, что дальше уже никак.
Провалившись с грязью сухой в овраг, он тоскливо будит чужую кровь и бросается в схватку вновь.
И уже ни выдохнуть, ни вздохнуть, когда жизнь смогла пополам согнуть. Силам есть конец, близок тот исход, но пока что жив, значит - шаг вперед. Прекращая воздух трясти нытьем, он кромсает травы в свое питье. Пусть вскипает зло, пусть горит душа, если нечем жить и нельзя дышать, если всё - обман, если все - враги, и дрожит рука, пусть и нет руки. Скоро тьма, конец, бесконечный сон, за которым ад - это знает он. Кровь кипит, и Зверь чует этот вкус. Жидкость бьется в рот как живой укус...
Сердце стукнет раз,
остановит бег.
И с теплом в туман канет Человек.
1.03.15