В шифоньере контейнер, бумажный, от шапки,
В нём хранятся мои пять расстрелянных лет,
Там тельняшка, берет, фотографии в папке
И пагоны майора, не видавшие свет.
Ордена и медали, и ещё два осколка,
Что военный хирург «ковырнул» из меня,
Автоматная пуля и кривая иголка,
Та, которой врачи меня шили пол дня.
И ещё там лежит, едкий запах тротила,
Опалённый рассвет, автоматным огнём,
И костлявая смерть, что ко мне приходила,
Я ночами « болтал» с ней о чём-то своём.
Где-то здесь, в уголке, моя память застряла,
То, что помнил вчера, я не помню сейчас,
Только вижу ребят, кого смерть расстреляла,
Всех их вижу живых, молчаливых, без фраз…
А во сне меня вновь, кто-то режет на части,
То куда-то бегу, то ползу, то бреду
И когда моя смерть так шутливо мне: «Здрасьте»!
Я всегда просыпаюсь в холодном поту.
Вдруг не стало друзей, с кем бы мог я обняться,
С кем я мог просто так, по стакану, до дна,
С кем я мог через боль, и сквозь слёзы смеяться,
Вдруг закончилась жизнь, а вокруг пустота...
Я сижу на скамье, моя тень на граните,
Две гвоздики, как кровь, у меня на руке,
Вы ребята меня, ради Бога, простите,
Что остался один, как вода на песке.
После нас в облаках, будут также зреть грозы,
И дожди с облаков будут лить в три ручья,
Будут так же шуметь, в Белой роще, берёзы,
Лишь Штандарты склонят, в нашу честь, сыновья!