Как расписные ожидания,
обманчив потеплевший день:
ещё придёт похолодание,
когда распустится сирень,
чтоб снова ощутить иначество
как самый правильный удел,
как неизбывное чудачество –
остановиться между дел,
застыв ослицей валаамовой,
где куст сирени – на пути.
И сколько веток не обламывай,
но будет заново цвести.
И я вдышусь в её соцветия –
иной, неузнанной, весной,
когда сирень в моё столетие
раскинет руки надо мной.
Сирень – простое обстоятельство,
как жизнь, причина и предлог,
и что-то вроде доказательства,
что мне пока ещё – не срок.
А в окнах гаснет мир открыточный,
и тихо входит полумгла.
И – время думать о несбыточном,
пока сирень не расцвела.