…когда свежеуложенный асфальт
был свергнут с улиц тротуарной плиткой,
приплюснутой, как серая кефаль,
прикопанной, как золотые слитки,
в те времена я был еще не стар
(как мне казалось), но уже не молод,
И, выходя из дома на бульвар,
испытывал к красоткам юным голод,
но впрочем, был и к сладости готов
медовых заизюмленных плодов…
Так вот, она была как раз из тех,
слегка перебродивших, но фигурка!
И что ж с того, что чуть подвяла шкурка.
Вкусить такую было разве грех?
Мы шли из рестораны в направле-
нии моей почти уже победы.
Как романтично было дефиле…
как калорийно двигалась беседа.
- По вкусу ли пришелся Вам Гратен
Дофинуа, посыпанный грюйером?
- Я съела шампиньоны, а затем...
- Позвольте, буду Вашим кавалером.
- Хотела заказать и фрикасе,
Но в платье ведь не влезу: c'est assez.
- Да нет же, Вы божественно стройны,
такие леди - гордость для страны...
- Нет, правда ведь не влезу!
-Чепуха!
- Но вылезу, надеюсь?!
-хахаха!
- О, ну какой был сказочный Фламбе
из фуа-гра со свежей ежевикой!
- Нет, а какие...как их... канапе.
- Виктория!
- Да ладно, просто Вика.
Еще попробовать охота рататуй!
(эх, ждет, кажись, не только поцелуй)
Пока мы обсуждали бланманже,
я предвкушал сплошное неглиже
и представлял: она сдалась на милость,
и всё как будто быстро приключилось,
как вдруг ее рассеянный каблук
застрял неловко между свежей плиткой.
Взметнулось платье розовым суфле.
Хрусть – хрясть… но, в общем, дело не в туфле ,
хотя и в ней. Она сломала ногу.
И я тогда расстроился…немного.
***