На плато' показалась коша'ра,
А за ней в отдаленьи - стада'.
Завернём, хоть и времени мало,
Чтоб узнать: Кто? Откуда? Куда?
Подскакали к ограде и встали,
Cзади пыль, догоняя, летит.
Узкоглазый, угрюмый хозяин
Хлопнул дверью на топот копыт.
Я спросил, как обычно, по русски:
"Кто таков? Твои овцы и кони?"
Но чабан отвечал по уйгурски -
Я, понятно, ни слова не понял.
Постепенно собралась семья
У хозяина встав за спиною:
Пять парней, три девчонки. Жена
Всё кивала на нас головою.
А хозяин с волненьем в глазах
Посмотрел на свою половину
И с трудом объяснил, на пальцах:
Мол уйду на зимовку в долину,
А пока буду здесь с лошадьми,
Сыновья мои - пять пастухов,
По хозяйству - жена с дочерьми...
Я отвлёкся от жестов и слов
И представил его на коне:
Как он ловко и прочно сидит,
Куча стрел у седла, в колчане',
За спиной - лёгкий кожаный щит,
На боку востра сабля, копьё
В загорелой от солнца руке...
А чабан всё долдонил своё
Тыча пальцем в хребет вдалеке.
Вряд ли знал этот бедный чабан,
Блудный сын азиатских степей,
С малых лет полюбивший аркан
И свои табуны лошадей,
Как на Русь в незапамятном времени
Заявился c чудовищной силой
Его предок - наездник империи
Покорившей в то время полмира
И мечтавший дойти до Ла-Манша,
До последнего, "крайнего" моря,
Но землёй поперхнувшийся нашей,
Омертвелой от страшного горя,
Под огромной добычей сломался,
Обессилил, забылся во тьме.
А вот я в его степи добрался,
Оказавшись верхом на коне
Пред потомком его дальним-дальним,
Что скакать никуда не спешит
И теперь на меня в ожидании,
Снизу вверх осторожно глядит.
Что ж, кошару палить я не буду,
Твою голову с плеч не срублю,
Не возьму лошадей и посуду,
В плен семью твою не угоню.
Я посланник империи доброй,
Что из мёртвой Руси расцвела
И взращённая верой Христовой
В твою землю с любовью пришла.