How many angels can dance on the head of a pin?
1.
проснулся от боли. будто с моих лопаток
сдирали повязки, присохшие с кровью к коже.
песок на зубах был прян, тошнотворно сладок,
хотелось напиться. выпить, пожалуй, тоже.
и если б не глас, бессчетно твердящий "amen"
настойчивей летней мухи, противней дрели,
я начал бы верить, что выжил и сильно ранен.
что я в лазарете, может, в своей постели.
но спину рвало в клочки, как пакет из "Теско",
и кровь по скуле текла бесконечно вяло...
я встал на колени. мир зашатался, треснул.
я понял, что я... я понял: меня не стало.
простая, как выстрел, мысль - и глухая пропасть
меж мною и теми, с кем я отныне не был.
бесполый, безадресный, вездесущий голос
читал "pater noster". белым горело небо.
я дернул себя за ворот: дышать! пока мне
не выключат свет и воздух за неуплату.
бордовая кровь пятнала песок и камни,
а боль становилась горькой и пахла мятой.
и в белой звенящей тьме, в пелене бессилья,
пока мой мирок кромсали и потрошили,
прорвали мне плоть и вышли наружу крылья:
широкие, очень теплые и большие.
2.
вербовка сюда проходит вполне привычно: сначала они задают миллион вопросов. сухих, скрупулезных, порой чрезмерно личных. потом говорят, мол, не отвертеться, поздно, ты мертв, по тебе отплакали. в райских кущах давно для тебя бронируют нимб и тогу, но если тебе был дорог покой живущих, но если тебя любили там хоть немного... ты можешь помочь оставшимся. ты нам нужен. вступай в наш отряд: анкету отдашь капралу. работа - как все работы, ничем не хуже того, что ты делал прежде. отличий мало. вот разве что стаж в отряде... пока он скромен, побудь в рядовых. смотри и учись у профи... потом вопрошают вежливо: "что-то кроме?" глядят на часы и ждут секретаршу с кофе.
за офисным жалюзи к небу бежит дорога. крыло за плечом блестит от дневного света. ты шепчешь: "какого черта... какого бога? ведь я же и так...ведь я же всю жизнь... на это..."
и тот, что тебя вербует, качнув всем телом, встает и кладет ладонь на твое предплечье: "так в этом вся соль. ты попросту знаешь дело. и ты не просрал все важное, человечье. о прочем не беспокойся. всему обучим. так лучше, чем рак желудка, морфин и хоспис..." и ты, перебив, вдруг тянешься к авторучке: "давайте свою анкету!"
и ставишь подпись.
3.
схоласт, что придумал глупость про ту иглу
и странных созданий, танцующих на конце,
был крайне наивен, а может быть, просто глуп.
но в этом и заключается наша цель:
быть тайной из тайн, стоять за чужим плечом,
беречь этот мир от горя, смертей и зла...
да, тут я смеюсь. и знание, что почем,
вонзается в сердце - метко, как та игла.
4.
сигнал. половина пятого. срочный вылет. ревущий от боли лайнер и шлейф осколков...
я все еще думал: бог мой из шляпы вынет, как фокусник, подкрепление. ровно столько, чтоб каждого, кто не силах уже спасаться, схватить под микитки, вытащить из геенны... но нас оставалось в воздухе лишь двенадцать, крылатых, но в целом - слишком обыкновенных. инструкций на этот счет не висит на стенде, в приказах обходят вежливо это место: для многих, увы, не пишутся хэппиэнды. не все умирают, чтобы потом воскреснуть.
...и вот я мечусь, хрипя, по всему салону ломая бездумно перья о переборки, наш страшный болид несется по небосклону, как полный вагон с безумнейшей русской горки. прижав к себе тех, кого защищать не поздно, укрыв от осколков крыльями и руками, мои сослуживцы плавно уходят в воздух и, с ветром борясь, сливаются с облаками. решения не находится, как не силься. спасу вот того очкарика в кресле справа, а это маньяк, какой-нибудь Деннис Нильсен, и с этим придется жить. а имею право?
мне больно, и крылья рвет раскаленный соранг, лишившись хвоста, мы словно на дне колодца.
...легко обнимаю женщину лет за сорок и падаю вниз из люка. в огонь и солнце.
она обмирает. в небе кружатся перья, ударной волной накроет секундой позже... я плачу, господь. я верую, но не верю. зачем ты придумал нам эту пытку, боже?
седой Рафаил (как звание, не как имя) подходит ко мне, садится в траву неловко. и просто кивает: "что, до сих пор не принял? да, все понимаю, - властно берет за локоть. - а как это вышло, братец, никто не знает. куда подевались Силы, Престолы, Власти... но мы... мы храним, насколько нас всех хватает. нас выбрали как-то. а на остальное класть им. держись".
в полумиле все тише ревет стихия. огонь замирает, смирившийся и бессильный.
держусь. у моей подопечной тахикардия, и где-то в кармане истошно гудит мобильный.
5.
если ты крылат, так просто утратить веру.
если слаб и наг - при силах и при костюме,
так легко считать себя господним... ха! той-терьером,
так удобно молча скатываться в безумье.
и вставая в строй, устало твердить "пустое.
не укрыть черноту за мыслями о хорошем".
понимать, что мир нелепо и страшно скроен,
не по мерке, что ли... надет пару раз и брошен.
но когда ребенок глядит на тебя - и видит.
но когда ребенка вот-вот размозжат о стену,
так легко забыть о господе, об обиде
и о том, какую за это запросят цену.
я сажусь на кафель. молча смотрю в глазищи,
понимая: да, вот это моя работа.
нас всего двенадцать. надо бы - пару тысяч,
но порой одного достаточно для кого-то.
если я спасен за тем лишь, чтоб делать дело,
я готов, мой бог. я твой до конца и в доску.
а потом, шепнув "не бойся. я здесь. будь смелой"
закрываю крыльями.
и подбираю соску.
31.03.15