С фронта батя вернулся героем, пол-Европы прошёл, пол-земли,
А его с костылём деревянным земляки не признали мои.
И предстал взору дом в жалком виде, не клубился над крышей дымок.
Не спешите служить панихиду, - без хозяйской руки занемог.
Изрешечен свинцом, пострадавший от жестоких боёв и потерь,
Закопчённый, щербатый – не павший, воин-дом служит мне и теперь.
И сказал ты тогда: «Ну, встречайте, я вернулся живым, навсегда!»
Лишь в ответ на ветру клён качался, да ползла на заплот лебеда.
Старый пёс не скулил и не лаял на окраине тихой села.
Не дожив до победного мая, мама-мамка моя умерла.
Разворочены крыша и сени, - и за что мне такая судьба!?
Пал от боли солдат на колени, словно принял огонь на себя.
По дороге домой ещё верил: обойдёт стороною печаль,
Но подранки колхозного сквера расчертили окрестную даль.
Опалённый войной и судьбою, в горле ком, хоть беги со двора.
Сил просил ты у Бога с мольбою, дом насквозь продували ветра.
Ты бледнел и мрачнел виновато. Не твоя, а фашистов вина!
И слезились глаза у солдата: «Я тебя проклинаю, война!»
Пол-Европы прошёл и не дрогнул, а тут вдруг онемел, сын-малец
Уцепился ручонкой за форму, радость – с фронта вернулся отец.