И стал я тесним, что под зноем река,
на отмели-косы сошли берега.
И памятных лет обескровлена ширь:
насел над волнующим морок-мизгирь.
Не радуют давних открытий дела,
и новь опаленная впрок не мила,
притихла, как зорька у сбитой воды –
во взгляде ее ни любви, ни беды.
И мне не до лада, день напрочь укрыт
за блеклые стекла обжитых обид.
Я лист запоздалый сминаю рукой,
и слово не пестует мысли привой.
Но муза слетает – от звездных огней,
не знал, что без горечи вспомню о ней, –
о ней неприступной и гордой, и злой,
как встарь, затеплел на душе не покой,
заботятся губы, слезятся глаза,
хоть их не срывает открытий гроза.
И горек признания тающий крик,
что вздоха стесненного скомканный миг.