У гигантского красного Альдебарана
астероид коварно угодил в звездолёт.
На планету чужих, с неба рухнув нежданно,
весь искрил и дымился искарёженный бот.
Там лежал экипаж наш почти бездыханно
и запас кислорода жёг в агониях зря.
Из разодранных тел смерть глядела металлом
и отсчёт свой кровавый зло вела до нуля.
Вдруг явились они, — дальних звёзд пилигримы.
Из сердец извлекая чудотворную ткань,
нам вживляли её жизни мощные силы.
И следов не осталось от мучительных ран.
Но затем угасал свет глазах их хрустальных,
фиолетовой бездной на прощанье застыв.
А товарищи их, улыбаясь печально,
нам латали скафандры, оставаясь в живых.
По-утру на кострах, как во времени оном,
их тела догорали на багровых дровах.
Развивались их щупальца, словно знамёна.
На ветру шелестела голубая трава.
А когда экипаж на корабль поднимался,
что на помощь явился из далёких глубин.
За спиною у нас пепел, тлея, метался
и густым белым дымом в небеса уходил.
Так на разных корнях цвет вселенского плода
опыляет любовью и уносят нектар
в соты непостижимого звёздного мёда
пчёлы ульев Вселенной, стерегущие дар.
И когда крейсер шёл сквозь туннель мирозданья,
там, где космос закручен в червоточинный мост.
Мы уснуть не могли, уносило сознанье
в ирреальные дали, разбивая наш мозг.
А иные крича: — «Это наше распятье!»,
как шальные метались, не нашедши покой.
Шли тайком через шлюз, вечность брали в объятья,
уносились в пространство ледяною трухой.
По прилёту «иных» в карантин поместили.
На Плутоне держала целый год нас Земля.
И решились мы стать волонтёрами в мире
в том созвездьи Дракона, где и выжить нельзя.
И сейчас мы в раю, богом в детстве забытом,
ждём в плену у свирепых и простых дикарей.
«Не стрелять!» — дали знак кораблю на орбите,
— «Вы раскроете планы. Улетайте скорей.»
Жёлтый карлик плывёт в синеве небосвода.
В рог трубит лютый варвар, жаждет зрелища кровь.
Светит Звёздная Мать, ищет разум свободный,
разделяющий с нею нелинейную новь.