Ей больно. Больно, будто содрали кожу
Она не знает, сколько еще мгновений сможет
Идти по жизни, выструнив прямо спину,
В глазах отчаянье: "Дайте скорей морфину!"
Они не слышат, зарылись в бумажный ворох.
Они всё пишут, когда каждый миг так дорог,
Не знают вовсе, что значит висеть на грани,
Нет, не жестоки они, у них регламент.
А боль сильнее, и рвется звериным воем,
А взор мутнеет, и где был один - там двое.
В шестнадцать сердце готово скакать, как пудель,
Но разум знает, что дня рожденья уже не будет.
А им так страшно запрет преступить казенный,
А им так важно, чтоб ты из их был зоны,
Они боятся исполнить свой долг без справки.
Не всё равно им - они рабы порядка.
Да, ей помогут, набрав самый главный номер.
И скрипнет ворот, во исполнение Воли.
И привезут всё, боясь повстречаться взглядом
С той, что всю жизнь была и будет рядом.
С той, что теперь совсем неспособна плакать,
Что пятый раз уже гладит платье.
Рутиной вытеснив мысль о последнем годе,
Где каждый день начинался с боли.
Как равнодушье способно жестоко ранить!
Как тяжело нагружать чужой болью память!
Закрыть глаза, пролистать, не видеть,
Ведь уже все? Не спасти, не выжить?
Помочь возможно, когда больше нет спасенья,
Смягчить мучения, и разогнать все тени.
У состраданья верхнего нет предела,
Пусть нет надежды - остались любовь и вера.
15.04.15, Москва