Рутину плавлю я в Рутений жаром сердца,
выковывая Платиновый Век,
чтобы в Созвездии Поэзии согреться
мог остывающей Вселенной Человек.
Снова Слово Силой повеяло
от полночного, искрящегося веера
с инкрустациями призрачных созвездий,
с многоточием абстрактных Чёрных Дыр,
в неизведанный, интригующий, фантастический Антимир...
А я, рождённый в Земном притяженье,
пытаясь постигнуть Вселенскую Суть,
молю Высший Разум о Вещем Прозренье,
чтоб стал Плодотворным мой жизненный путь:
– Распусти страсти кометами,
нежностью туманной обласкай,
расшифруй загадки ясными ответами,
антироботами возроди мой край,
в бытиё привнеси Откровение,
Целомудрие и Совершенство, всем, кто ищет,
даруй Озарение, всем, кто верит – Надежду Блаженства.
Ну а мне в Апогее за муки выкуй тернии Нимбом Венца,
вбей Голгофские Молнии в руки,
чтобы плоть испытать до Конца...
Приоткройся: ЧТО? в Будущем станется.
Может я сам себя перерос?..
Гравитацией в Капельку Таинства
спрессовался Извечный Вопрос...
Миг... притих. Краски лета... увяли.
Заповедные думы заглушила усталость...
Слышен шёпот змеиной гордыни: не я ли
сбросил кожу судьбы, что в наследство досталась;
до безумья спокойненький, безупречней покойника,
в несусветную чушь закопался мечтами,
на подошве Олимпа расписался пристойненько, щедро на-
бальзамировал прозу жизни стихами.
Наделённый Харизмой Любви индивид,
потревоживший всуе блаженного Бога,
возомнивший, что Чудо людей удивит,
благодатью щедрот изобильного Рога,
жадно жаждущий Воли, Достатка и Счастья,
не утратив при этом лихую беспечность,
напитавший Надежду Хлебом – Кровью Причастья,
устремлённый душою в Бескрайнюю Вечность...
А блудливое Время инфицирует разум –
и незряче тускнеет стекленеющий взгляд...
Но бескровные губы декларируют фразу:
в Суициде Прогресса разве я?!.. виноват.
И в комической драме заключённого в клетке
крючкотворных законов с остриями вериг
стал забавной мишенью в бравой «Русской Рулетке»,
но спасённый от Смерти чудной магией Книг.
Среди них Маяковского распахнулись страницы
с маяками гипербол ранних, импульсных строк,
предлагая в Стихии Стихов раствориться,
чтобы Рок усомнился, что он меткий стрелок.
Постигая Возвышенных Чувств Алгоритмы
в Сотворении Мудрых Божественных Слов,
мне хотелось писать – фееричные рифмы
в ритмах скачки Пегаса пронеслись у висков.
Ненасытное эго... я в забвение сбросил,
выбрав собственный путь вспять струе плагиата,
не щадя, чтобы делать и славить... Добро, сил,
отбивая атаки плебейского мата.
Память, генной спиралью раскрутив подсознанье,
расщепила мутации рабских времён,
корректируя в Образность Строк Мирозданье
по традициям Самых Великих Имён...
А, очнувшись, увидел: тускнеет Луна
в спектре утренней гаммы на палитре окна...
В зазеркалье шкафов зарумянились стёкла,
отражая рассветного Солнца лучи...
Что же ты, моё сердце, в аритмии поблекло?!
почему? вдохновением не зазвучишь,
для чего?! пропитало Ариаднову Нить
в погребах Маяковского терпким Красным Вином...
Чтобы боль угасить, жадно пробую пить,
округляясь в зеро… Уменьшаюсь! Я – гном!..
Вижу: автопортрет, до гротеска, забавненький...
Сомневаюсь: а был ли я в миру человек,
петь пытаюсь, напрасно! Голос бледненький слабенький
вряд ли сможет озвучить Прагматический Век.
И, шалея от страстных рефлекторных влечений,
надрываюсь в стихийных интимных икотах:
– Наречённая, где ты? в Мудрой Сказке Осенней,
приоткрой Чудных Чувств Золотые Ворота,
озарись нежным нимбом, распахни Двери настежь,
не отвергни скитальца, угости Звёздным Хлебом...
Но, струясь Миражом, белокаменный Китеж
исчезает в озёрах под полуночным Небом.
Бреду в беду клоуном блудным, колко осмеянный
собственным смехом, где мой дар неприкаянный
мне же кажется скудным, где насмешки пигмеев,
оподлились помехой.
Задыхаюсь в тисках бестолкового быта.
Замыкаюсь в себе, обособиться чтоб.
Куховарить пытаюсь – не гурманно, но сытно.
Утюгом термоядерным активирую лоб, а оттуда заумь
извиливается наружу, выпячивая сюрреалистический азарт,
выворачивая наизнанку искалеченную душу:
рубцы и раны зевакам показать...
Пронзая сердце пикой карандаша,
на Лобное место тащусь с крестом,
чтоб жертвенной кровью омылась душа
и возродилась в Слове простом...
Но вдруг замираю под гипнозом взгляда,
присущего строгому графическому лицу –
Маяковский хмурится!.. На меня? – «Да!»
И грозит кулачищем, как подлецу:
«Что! отведал? трезвенник праведный,
Яда Царской Водки Вдохновения!..
Что?! ершишься, как зверь загнанный!..
Что?! не корчишь из себя Гения».
И ручищу протягивает мощью пожатия:
«Здравствуй, поэт!» – Салют Владимир!
«Расскажи: чем живёт? поэтическая братия!
Что? чеканится для читающих в Мире!»
И, чтобы квартиру заполнить громадой,
монументом сместился в мою суету, желающий слушать,
нежданной наградой, давая мне шанс обрести Высоту.
Меня прорвало: – Пишущих – тьма. Разве учтёт?
статистика точно! Вряд ли прочтёшь сборники и тома,
всех графоманов, знакомясь заочно с их озарением
в поисках Слов, с трудной, капризной,
жестокой Судьбою, с йотой удачи в горниле годов,
с неизлечимой, ранимой Любовью...
Сколько их было? Сколько грядёт?
Скольких с ума изведут испытанья?! Тех, чьи творения
тронут народ, много ли дней коронует Признанье?
Будут ли Песни Поэтов беречь
не экспонатами воспоминанья,
а, чтобы сравнивать Этноса Речь
с Музыкой Муз – Камертоном Звучанья?
Радужной аурой, пылом в очах светится мудрость
Поэтов – Пророков. Только вот жаль,
что в Славянских краях чтили и чтут их за скоморохов.
Браво!!! Словесности Русской Казна не разворована
в миг потрясений, вновь пополняется и... сохранена
для Становления Икс Поколений. Век Золотой
и Серебряный Век за горизонтом пылают Закатом.
В их миражах я – ещё Человек и не хочу
стать безумным приматом. Что Грядущим
моя антропометрия, длинноволос ли, плешив ли, сед,
или же слухов и сплетен поветрия,
с кем общался, во что был одет! Я голову не расшиб
цензурными воротами! Щедротами спонсоров не рекламировал
себя! Пытался состояться не ихними заботами!
Один... бескорыстно вкалывал, Поэзию любя!
Монолог мой иссяк. Снова близится вечер.
Наши тени сближает эйфория зари...
Маяковский, спеша в Бесконечную Вечность,
ободряет меня: «Графоманствуй!.. Твори!»