Каин любил Авеля
Все люди - братья, мы - седьмая вода
(с)Виктор Цой
А ты наивно
Заглядывала в глаза и
Спрашивала: "Милый,
А можно я тебя обижу,
Так, как ты обижал когда-то?"
А я неторопливо
Мыл бокалы винные
И отвечал бесстыже:
"Зая,
Ты для этого, пока еще,
Слабовата."
А про себя думал:
"Милая, ты мала.
Ты еще можешь быть хорошей,
Такой, какой тебя мама родила.
Вот когда я тебя брошу,
Когда ты выплачешься,
Выпрямишься,
Выправишься,
Когда залижешь раны
На тонкой прозрачной коже,
Когда будешь сама собой заново выткана,
Тогда ты уже не сможешь быть хорошей,
И будет вся иголками утыкана
Твоя спина,
Тогда только сможешь
Бороться со мной.
Но тебе ни к чему
Будет эта война."
А ты смотрела на меня
Ехидно невыносимо,
И говорила, что я не ведаю даже,
Насколько ты сильная,
Что ты можешь взглянуть в глаза,
И мне станет страшно,
Что ты можешь так заговорить воду,
Чтобы войти в нее дважды.
А я отвечал, что все относительно,
И, даже если ты завтракаешь с демоном,
А обедаешь с Богом,
Это не будет важно.
А ты пускала самолетики бумажные
И мужские рубашки носила.
Ты была относительно красива,
Почти скромна, непродажна,
И знала, как применить свою силу.
Только вот все же наивна, бедняжка.
Я тебя испорчу, растопчу, порушу,
Все твои пороки выпячу наружу,
Тебя наизнанку выверну, выкручу, изукрашу,
Ты будешь словно выткана из разврата и пряжи
Черного цвета,
Замешанного на растоптанных иллюзиях и блюзе,
И, когда тебя приласкают другие люди,
Ты вонзишь без особого трепета
Им кинжал в спину.
Когда я тебя, дорогая моя, покину,
Когда на произвол судьбы оставлю, бедняжку,
Показав себя отъявленнейшей скотиной,
Показав себя последней сволочью даже,
Только когда сломаю беспечно крылья,
В эту дурную годину
Станет былью
Твоя идея
Войти в одну воду дважды.
Уж лучше бы ты ко мне и вовсе не подходила,
Держалась на расстоянии,
Шарахалась, как чумного,
Чем пыталась применить свою силу,
Упражнялась в обаянии,
Сплетала за словом слово,
Милая, огненная, шальная,
Силу свою сдерживать неспособная,
Да не видевшая на то особой надобности,
Завтракавшая с демоном,
Обедавшая с Богом,
Залезавшая на крышу,
Чтобы сидеть повыше,
И вечно путавшая добро и зло,
Считая, что на все есть своя правда.
Ты была меня видеть рада,
Хоть я и отчасти тобою вымышлен.
Ты сидела на смятой простыни,
Раскинутой на кровати,
Поджав под себя ногу,
В белой майке, но с лицом постным.
Тебя хотелось поцеловать, и,
Да, в общем, хотелось много.
Но разговор был лицу под стать.
Ты спрашивала: "Что значит
«Обедать с Богом»?"
И мне приходилось излагать
Только что придуманную теорию о том,
Что мне, якобы, дорого.
Слова сплетались, смешно сказать,
В какие-то злополучные сети,
И все было красиво, логично, оправданно,
И ты мне даже верила, как верят дети,
Принимая любое высказанное уверенно за правду,
Если в этом есть что-то искреннее, без патетики.
И мне приходилось тебя убалтывать, завораживать, перекидывать
С этой вот темы, чтобы властвовать,
Чтоб из тебя все до капли выжать,
Ведь ты философствовала на кровати,
Сидя передо мной в одном белье нижнем,
Наивная, нагая, бесстыжая,
Выращенная на безнравственном суррогате,
Но сохранившая веру в Всевышнего,
И это забавно, и это нельзя сломать,
Но можно попробовать, вкусить, поживиться,
Испить или криво так оторвать,
В зависимости от того, как ты ощущаешь то, что я Вижу,
Ты, девочка та, которой дано Познать.
Тебе со мной не справится,
Ты еще мелкая,
И тесемки свои на корсете ты кличешь лентами,
Просишь их завязать, поглядывая так строго:
- Я отправляюсь, мой милый, обедать с Богом.
Могу передать, что ты уж решил раскаяться?
- Прости, дорогая, но ты полюбила Каина.
Ты помнишь, за что Каин убил брата?
Ты помнишь, за что Каин любил брата?
Прости, дорогая, скитаться - моя расплата,
Мне быть суждено, дорогая моя, неприкаянным.
А ты говоришь, малышка, о Боге, да с Каином!
А ты все считаешь,
Что у каждого своя правда.
И, если брат полюбил брата,
На то была воля Всевышнего,
И, если брат погубил брата,
То брат был лишним.
Я запомнил твое правило,
Что от солнца важны нам тучи,
И, если Каин убил Авеля,
Так было лучше.
21.04.15