(Which Will Scarcely Be Understood, 1937)
Странный стих. Его оправдывает пожалуй лишь то, что посмертный (т.е. написан незадолго до, а напечатан после самоубийства Говарда).
-=-
Поэтишки поют о мелочах,
Так подходящих к мелочным мозгам,
О древних пред-атлантских королях
Не грезивших; не мчавшихся к брегам,
Неведомым, где Майна зол прилив,
И остров, тайну скрывший, нечестив.
Но дела нет правдивому стиху
До щебетанья птах, цветенья роз -
Лишь в призрачном лесу на смольном мху
В раздумьях нем и мрачен сыч прирос
К ветвям, где ветер страшен наверху.
Что, певунки, могли бы вы узнать
О флегме подползающих теней!
Скользнула ночь с бессчётных пропастей
Шипя, во сне поэта обвивать -
У самых глаз поэтовых, глумясь,
Её пролез змеино-красный глаз.
Чтоб звёзды сжечь в огне, приходит ритм,
Взращён в аду, чей чёрен котлован;
От чёрных лярв рождённый говорит:
Поэта череп - колокол, горит
Над золотою грязью в нём туман.
Ветх царский пурпур, плесенью покрыт;
Венец лавров, тернов - кто различит;
Щербатым и тупым меч славы стал;
Лик красоты стал черепа оскал;
В пещерах душ их что всегда шумит?
Рога и стук раздвоенных копыт.
Поэты знают - справедливость фальш;
Добро и свет - в игрушке пыль гремит;
Мир — рабский рынок, что, свинья, продашь?;
На бойне той скот под ножом мычит.
- Поэтам глаз ложь-похоть не застит.
Зло победит добро в конце времён;
Зови чертей из преисподних ям,
Взломай Врата и раздувай огонь,
Слюнявых чудищ набирай в друзья.
Пускай взнуздают землю Тьма и грех,
Дым жерственный бесчестит небеса,
Пусть девственниц, средь гибельных утех,
Смерть чернобожьи ублажит глаза.
Круши алтарь, по стогнам кровь и грязь
Текут пусть. Хаос змееглав, людских
Рас слизь взмешай! И мы, Врагу молясь,
Тогда напишем совершенный стих.