Они стояли, спорили и вдруг
Один другого оттолкнул, отринул,
Их не пугал неистовый испуг,
Так спорили строптивые и мимо.
И мимо пролетали облака
Гостиных и каких-то чуждых комнат,
Им так хватало, смертным, говорка,
Что мир на полушария изогнут,
И спорили, сходили вдруг с ума,
Неверие вновь превращая в веру,
Не вспомнили частушки из псалма,
Тенями накрывали их манеры,
Два человека и одна судьба,
Один в одном копились не столетья,
Одно сказало видимое Я,
Главенствую в природе лихолетья…
И там, на дне душонки иль души,
Томились вожделения и сырость,
По комнатам какой-то дух спешил
Им помешать познать всевышних милость.
Горел торшер и лампа в сотни солнц
Слепила одиночество чужое,
И спорили они, прочтя анонс,
Что есть на свете горе вековое…
Им не мешал ни Бог, ни Сатана,
Слова струились жемчугом крылатым,
Один другому высказал сполна,
Второй всё прибегал к каким-то датам…
Так продолжалось уйму странных лет,
Сей спор сопровождался вечной бучей,
Два образа, один в другой одет,
А с виду презентабельная куча…
И пальцами втыкали в потолок
Слова свои, надеялись на Бога,
Но только растеряли в чём-то прок
Уколы и сестричка-недотрога,
Так кто они, два инока чужих
В одной телесной спорной оболочке?
Один писал непревзойдённый стих,
Второй слагал поэму этой ночью,
Не может быть два Я в одном я Есмь,
Копилось долго эта перебранка,
И зазвучала непростая песнь,
Всё вывернув святое наизнанку…
Не отпускай меня, второе Я,
Я твой навеки, первородный пленник,
Вдруг слышится: срываю якоря,
И кто кому, неясно, современник…