Но ещё ни одна не была
Во дворце моем пышном, в Лагоре –
Умирают в пути, и тела
Я бросаю в Каспийское море.
Н.Гумилёв
Растягивай в стороны руки мои, пока не услышишь хруст -
Едва ли удастся тебе изменить это тело.
Я слишком мала для назначенной роли - ведь так, дорогой Прокруст?
Поверь, никаких обид! Понимаю: работа - такое дело...
Знаю, ты хороший мужик. Наверное, любишь виски и слушать джаз.
Мы вполне могли бы поладить, только я совсем не тобой взбудоражена.
Мой бедный мучитель, ступай домой: за окном уже поздний час.
Оставь меня с тем, кто платит тебе и смеётся в замочную скважину.
...Ну, что ж, вот и выдался случай поговорить. Хоть я знаю тебя давно и достаточно хорошо, ответь мне в конце концов, кто же ты и что ты во мне нашёл? Да, я дура, мне не понять, почему ты идёшь за мной так настойчиво и упрямо. Я такая же, как и все: люблю тех, кто любит меня, иногда кажусь неземной и рыдаю на мелодрамах.
А может быть, это бредовый фильм, который ты стал снимать,
Когда ещё мир был молод - и всё было простым и точным?
Чужими руками хватаешь тех, кто сводит тебя с ума,
Чужими губами целуешь их, проверяя сердца на прочность.
Порой ты нежнее шёлка, прозрачнее, чем хрусталь,
Дыханье твоё виртуозным смычком летит по натянутым нервам.
Но что бы ты там в тяжёлые дни в утешение ни шептал -
Я видела их и знаю, что я у тебя не первая.
...Нина машет руками и что-то кричит по-птичьи, ей с небес отвечают крылатые сёстры-чайки. Нина знает: чтобы снова попробовать стать обычной, есть одно только слово, и слово это - "Прощайте!". Нина мчится в окно - а за нею бегут врачи, перехватывают её, что-то впрыскивают под кожу. Нина рвётся из цепких рук - и кричит, кричит... затихает без сил, лишь в глазах остаётся вопрос: "За что же?.."
Ты помнишь их всех, как будто бы это было только вчера -
Навеки в тебе отпечатки их взглядов и жестов.
Но чудится мне, что слегка затянулась жестокая эта игра:
За тысячи лет ты так и не встретил достойной себя невесты.
...Алька падает в пропасть, погнавшись за белым кроликом. Алька знает: в этом мире ей нечего больше терять. По ту сторону зеркала - от фальшивых друзей и папочки-алкоголика - туда, где окажется, что всё это было не зря. Туда, где она никогда не будет одна, где становится время материей чуткой и гибкой. Алька падает вниз и верит: не будет дна! А ты глядишь на неё - и тает твоя улыбка...
И хотя ты почти не веришь в гармонию, в унисон,
Но когда ненароком слышишь звуки движений отлаженных,
С тоской извращенца бросаешься в ночь, наплевав на еду и сон,
И с довольным смешком приникаешь к замочной скважине.
...Рита бредит тобой, она помнит, что была к тебе ближе. Ей хочется стать, как ты, - большой и горячей. Рита ест пирожки с капустой, мясом и вишней, разрастается вширь - и верит: это многое значит. Её нежное сердце стало слегка шалить, и душа утонула в приторно-сладкой лени. В разговорах она всё чаще не держит нить, а к ней в дом по ночам прилетают бесы и целуют её колени...
Ты ведь понял уже: со мной тебе снова не повезло.
Ты ошибся - двигайся дальше, теперь уже без меня.
Я, как и другие, останусь неизбежным досадным злом
На пути к той единственной, что способна тебя принять,
К той, что жадно впитает в себя твой инфернальный смех -
И, насытившись им, не останется обезображенной.
Отпускаю тебя - но всё же безумно боюсь за тех,
Кто услышит твоё дыханье в свою замочную скважину.
2008