Передний край застыл в отображении у перекрестия войны,
Из тела,забирая теплоту воротничка у шеи,
Впиваясь взглядом,ощутил в нём вспышку чуть вдали,
Укрытой за оврагом миномётной батареи.
Хлопок дошёл до слуха ,пригибая к брустверу земли,
А каска врезалась ремнём до боли
Я понял,немцы мой бинокль засекли,
Рвануло рядом и истёк мой срок по крови.
Лопатку если бы успел рукой схватить,
Прикрывшись ей,спасали головы не раз мы,
А тут так точно научились гады бить,
Что помню ,только крика напрягающего спазмы.
Врач мне сказал , что если бы не он,
То заражение крови с гарантией и в речку,
Там был на льду известный и Великий Пантеон,
Хранивший трупы , не дающие в любви осечку.
Кровь полилась с руки ,со лба и по лицу,
Стащили за ноги ,в траншею увлекая,
Осколок в каску и вошёл,сорвав красу,
Гримасой боли ,лик навеки рассекая.
Потом санбат и внутричерепное,
В ближайший госпиталь направили во тьме,
Забинтовали место страсти грозовое,
Скрыв маску смерти в обескровленном лице.
Лежал и думал как же это я ,
Ну не успел схватить за черенок лопату
И только память мне осталась навсегда,
Хранить себя,не распуская жизни нить в расплату.
Фото отца Жукова Владимира Петровича на доску ветеранов войны.