мне больно. приходи посмотреть на меня. я живой.
я всматривался в тебя сотни раз, но не понял - кто ты.
был счастлив с тобой,
моя тоска - огонь
выжигал наши души, выделяя солёные воды.
мы умели летать!
я помнил о низком, земном.
мой день - комната, горечь твоя
жизнь - переезды, вокзалы.
Милашка моя, я был твой
не просто простой:
ты пахла сама знаешь чем, и это я слыша,
узнал,
что на дно наше "мы" пошло:
сильно был болен, в отчаянии рвался и рвал,
ты терпела молча, послушно.
оказался гол как сокол,
потом: молод, пьян и виновен.
и однажды перестал быть тебе нужным.
спустя месяцы осталась ты дамкой
/встать даже рядом не смеет никто/,
я разбирался в себе и поступках.
в сутках
власть масок, ночью - конечно, - раздумья,
истощавшее голое бледно тело,
как леность всякое дело,
как алкоголик - вино.
я словно сила /в убытке/ после раненья,
что от любого прямого и нет
столкновенья
завершает трагичным финалом кино.
в привычку взял ночи хорошей желать,
посылать тебе чрез воздух и километры
каждый раз, обрушаясь в кровать,
негромкие сквозь волю приветы.
ты пойми - я остановиться пытался.
честно.
молчал сутками, отвлекался,
удалял из памяти заражённые файлы,
но на улицу выбравшись - смеялся,
стоил гримасы и разъезжал из города в город.
и везде /а точнее - повсюду/ я как бы
пытался тебя разглядеть, порой зимний не замечая холод.
мне больно. приходи посмотреть на меня. я живой.
начиная курить, я стремился к смертельным болезням.
заглядывай в любое время и знай -
я
ещё
твой.
позвони, напиши, заходи, забегай,
моё любимое лезвие.