В небесных чертогах с табличкою «Рай»
Проснулось дневное светило.
Шагала колонна в заснеженный край
К своим персональным могилам.
Процентный состав был, ребята, таков:
Второй мировой окурки.
Из них девяносто — фронтовиков,
В остатке быдлота, урки.
Огрызки баталий, окопная рвань,
Во вшах и коросте смрадной.
Вдоль строя немецких овчарок брань
Да стук по костям прикладный.
Разведка, пехота, сапёры, ворьё -
Все скопом, под мёртвым небом.
По флангам уральской тайги громадьё,
Глядящей кротовьи слепо.
Гнилого турнепса разваренный суп
С кусками дрянной селёдки.
Глаза - словно ямы, расщелины губ,
Бушлаты, кирза, обмотки.
Там были герои недавней войны,
Блатные, шпана, ублюдки.
Профессор, посаженный без вины,
С саркомой в простуженной грудке.
Скрипела дорога, как мёрзлый насвай,
Мертва, холодна, бездонна.
И крик автоматчика: "Мразь, запевай,
Хорош умышлять, гандоны!"
И выпал из глоток застуженных вой,
Тайга им ответила воем.
В нём было про берег над светлой рекой,
Про яблони в сонном покое.
Про девушку Катю и дальний кордон,
Про солнце, про ясные очи.
И каждому виделись Волга и Дон,
Цветущие знойные ночи.
И житный, которым так сладко дышать,
Распутство вишнёвого сада...
А вохра, увы, не могла помешать
Мечте, что и в «крытой» крылата.
В небесных чертогах гасили огни,
Зависла луна котлетой.
Шагала колонна сквозь вёрсты и дни,
А мир упивался Победой!