… А намедни зашла я в переулочек, гляжу – забор стоит. Справный такой. А на заборе формула. Икс, игрек там… Ну, вы знаете. Обрадовалась я, думаю – наконец-то в нашем колхозе что-то реально стоит. Поближе подошла, пошшупала, постучала. И приуныла. Обыкновенные оказались дрова. Вот и верь после этого формулам…
Иду дальше вдоль переулочка вся такая задумчивая, а навстречу вааааажный господин с вязанкой виршей, всем по штуке в одне руки раздаёт. Поглядите, дескать, полюбуйтесь, какой я мастеровитый да неутомимый. Ну, и я под раздачу виршей попала. Не увернулась. Поближе-то подошла, на визиточку поглядела, а там написано: ЧЛЕН. Прямо так и написано, русским по белому. И чёта я абратна так обрадовалась. ЧЛЕН – это, друзья мои, звучит гордо! Это завсегда верный признак высокого профессионализЪма. Ну, думаю себе, хорошему-то делу и поучиться не грех. Поглядела повнимательнее, а тааааам… Господин-то всем любопытным, вроде меня, эфиёпский черновик показывает. Ежели, грит, кто не сможет так же, как той эфиёп, виртуозно бумажку вензельками исчеркать, тому лучше и не жить. Лучше сразу в домовину, да и крышку над собой покрепче заколотить. (Сам-то господин Член в трудном деле художественной росписи по бумаге зело поднаторел.) Испужалась я, - в домовину как-то неохота. Да и муркнула робко - не вели, де казнить, мил-человек, дозволь слово молвить да расскажи сироте популярно, как сии вензелёчки надлежит выкомыривать. Продемонстрируй наглядно потенцию, коли уж ты ЧЛЕН. А господин Член вяло отмахнулся: безнадёжное, грит, это дело – такую бестолочь учить, время зря тратить. Всё равно не поймёшь. Недосуг мне, грит, с тобой возиться, надо ещё много вензелёчков успеть изобразить…
Такие, стало быть, дела. Обидел член сироту низАшто-нипрОшто. А потом догнал да ещё разок обидел: нету, грит, терпежу моего членского - рифмовки твои читать. Всегда с них смеюсь - аж плачу. Ну чиста, грит, заготовки бесконтекстные. (Што за звери такие – не ведаю, хоть убейте…)
Уж так мне, сироте, тошнёхонько стало… Погоревала я, покручинилась, да и думаю себе: не один же он член на земле-матушке, пойду-ка других поищу. Может, кто и сжалится – растолкует, как надо бумагу правильно марать.
Взяла свою «заготовку» (http://stihi.ru/2014/06/02/7105) в котомочку и пошла искать мастеров стихоплётного ремесла. Долго ли, коротко ли плутала, глядь – настоящий мастер. Словечки-то у него не абы какие, - каждое особыми невиданными красками играет, а коли рядышком их стройно уложить – так засияют, будто лалы-яхонты в диадему драгоценную вправлены.
Постояла я с открытым ртом да и решилась заготовку свою тому мастеру показать. Добрый человек палкой меня сразу не прогнал, «заготовочку» в руках повертел, покрутил, подумал. Да и говорит: «…Стихотворение целостное, монолитное и в смысловом, и в лексическом плане. Стилистически слегка архаично. Читается, как заклинание, как плач. Растаскивать по образам и метафорам не буду - здесь в этом нет нужды, ибо видно невооружённым глазом, что стих пришел идеей. Безусловно, поэзия существует в границах правил, - ритм, рифма, посыл читателю, позиция автора, но существуют вещи, неподвластные логике. Там, где есть чёткая логика, поэзия пропадает, остаётся ремесленничество, и уже не суть важно его высочайшее качество, - это уже не произведение искусства. Здесь этого нет. Я не вижу здесь работы над стихом, если я у кого вижу таковую - даже не дочитываю стих до конца, ибо он автоматически мне становится не интересен…», «…Как можно живому человеку объяснить сущность, суть существования за порогом смерти, если там нет слова, как такового? Намёки и обобщения в любом случае исказят информацию, как бы ни была искусна адаптация - она бесполезна. Потому я не раскладываю стихи и музыку по категориям и полкам, - ямб, хорей, опера, грайндкор, - это бесполезная систематизация для меня, её создали критики для своего удобства. То, что ты пишешь, на мой взгляд, поэзией является, остальное - работа времени и давления…»
Приободрилась я слегка, поклонилась мастеру и дальше пошла…
У другого мастера шибко сказка мне глянулась. Про доброго горбуна и смелую красавицу. Люблю я сказки, мимо не прохожу, обязательно остановлюсь, полюбуюсь. Особенно ежели такая мудрая да красивая попадётся. Решилась я и тому мастеру свою «заготовочку» показать. Нрава-то он хоть и строгого, но справедливый. Возьмусь, говорит, за работу, коли тебе шибко надо. Без оглядки на прошлые разногласия да неурядицы. (В прошлом, известное дело, много всякого-разного случалось, да надобно и дальше жить по добру – по здорОву.) И сказал тот мастер своё честное-беспристрастное слово: «…С самого начала - чистое этническое звучание. Единоначатия, отрицательный параллелизм, устойчивые эпитеты, лексические пары, усеченные формы.
По сути, произведение - заговор, оберег. В нем не стоит искать сюжетность, приметы классической лирики. Здесь все - на тончайших нитях народного восприятия, на животворных созвучиях. Внимательному читателю предлагается ряд вневременных аллюзий, вплетенных в красочную фольклорную канву. Собственно говоря, без умения прочесть символы настоящего соприкосновения с этим текстом не получится.
И только шаг за шагом расшифровывая значение народных "маркеров" , можно открыть стихотворение "За моей спиной...".
Уже в первых его строках "одолень-трава" - мощнейший славянский оберег от зла "прикрывает" лён (символ мира, мирного труда) и ковыль, символизирующий мир мертвых, вдовство, одиночество. И то, что "лад да зелен дол" находится за спиной лирического героя вкупе с сильным образом "одолень-травы" сразу же наталкивает на мысль о защитнической, охранительной миссии героя/героини. И упоминание далее "не беды - войны" - доказательство правильности такой трактовки. Сокращенный теоним в финале первой строфы отсылает нас к легенде о том, как и зачем было даровано оружие славянским племенам. И по сей день известно, что сила мечей Сварога - в их оборонительной функции. Да-да, "кто к нам с мечом придет", а не "мы пойдем алкать чужих земель".
Противопоставление в начале второй строфы также имеет глубокую символическую подоплеку: лоза (здесь она , конечно, трактуется не как христианский символ, а как дохристианский) - ветвь мирового дерева. Грозить этой ветвью - проявлять агрессию. Вспомним, как Локи расправился с одним из своих недругов - убил веткой. А вот роса - исконный знак просветления, мира и Божественной благодати. "Полные жмени росы" - очень яркая, искренняя и красивая фигура. О миролюбии и любви говорят и строки "Не плету хулы, не мету с крыльца -//Без того слезой солона волна". Образ золы на лице лжеца многомерен: это и крайнее унижение, и утрата человеческого, и покаяние. "Кило" , надо признаться, выбивается из общей тональности современным звучанием. Золотник? Пять граммов - маловато, конечно, но многия-многия ассоциации и ассонансы).
В финальном четверостишии возникает и образ обрядового ножа, и образ кулика, знакомого современному читателю только по "болоту, которое он хвалит". Однако символика этого орнитологического знака глубже. Кулик - "отмыкатель" весны, новой жизни . Кулика на Руси никогда не употребляли в пищу. Он приносил надежду на будущее и появлялся из далеких краев, где царили Волосожары. Кулика охраняли - невзрачного, маленького, почитали. И последние строки - выражение твердой убежденности того, кто силен и находится на своей земле, в необходимости охранять/сохранять - жить /верить/надеяться. Заключительная строка - удачный эллипсис. Закольцовывая стихотворение фразой о ладе (мире) и доле (родной земле) за спиной , автор придает своему оберегу особую силу…»
Как увидала я эдакую красоту – дар речи потеряла. ЭТО Ж НАДО, - какая у меня, оказывается, ценная «заготовочка»! Тут вам не там, панимаиш. О как.
Совсем я приободрилась, в ножки мастеру поклонилась, думаю – надобно ещё кому-нито весч показать для верности.
Огляделась по сторонам, смотрю – ещё один мастер неподалёку. По твёрдым формам бооооольшой специалист. И сам весь такой твёрдый-претвёрдый. Просто-таки несгибаемой твёрдости мастер. Но… Не член. Никогда и ничего не член. (Даже как-то немного жаль – хорррроший бы член получился… Твёрдый и несгибаемый.)
Пошла я и ему в ножки кланяться. Сперва-то мастер согласился, - сделаю, грит, хоть и трудная работа. Потому, де, как член этот мне совсем не глянется, - дутый какой-то. И существительные не по чести рифмует, и запятые куда попало без разбору суёт. Недоразумение, а не член. Сплошная дискредитация членства как явления. А как увидел, что я и с другими мастерами разговоры разговариваю, тут же на меня, сироту, прогневался. Да как ты, грит, могла, такая-разэдакая, меня с кемтотам неразберипоймикем на одну доску ставить?! Я после такого твоего двуличия и знать тебя не хочу, и видеть не желаю. Иди, грит, к такой-то бабушке (и адрес точный назвал), а от меня и словечка не получишь. Вот такой твёрдый характер. Несгибаемый. И память шибко хорошая. У меня-то не такая хорошая память, я тока доброе долго помню, а недоброе скоро забываю.
Ну, что тут поделаешь… Поплелась я восвояси несолоно хлебамши.
Покумекала ещё немного, пораскидывала мозгами на все четыре стороны. (Мозгов-то не шибко много, - тока на одну деревушку и хватило.) Потом мозги абратна в коробочку уложила да ещё пару-троечку мастеров побеспокоила.
Хорошие мастера.
Один детские вирши ловко вывязывает. С любовью! Светлые такие, тёплые, пушистые вирши получаются, посмотреть – душа поёт-радуется. Обнимешь такое чудо – так бы и век не отпускал. И, что характерно, тоже член! (Все бы такие члены были. НАСТОЯЩИЕ, а не надутые. )
Другой рифмы, будто цветы экзотические, выращивает. Зайдёшь в тот цветник – голова кругом от многообразия форм и расцветок. И все ЖИВЫЕ-НЕПОВТОРИМЫЕ. Красота такая, что не враз в себя придёшь.
У третьего глаз зоркий, рука твёрдая, вирши чеканные, по старинным секретным рецептам кованы. Гибкие, певучие, острые, будто сталь дамасская.
Четвёртый…
...В общем, много я мастеров на пути повстречала, у многих уму-разуму поучилась. Всех и не перечесть. Воротилась ввечеру со своей «заготовочкой» домой да и поставила её на полочку, на прежнее место. Так решила: что уж выросло, то и выросло. А коли не приглянулось кому, так ведь на всякий чл... чих не наздравствуешься.
А ещё решила – не всякой формуле на заборе можно верить. Дрова – они и в Африке дрова, и в Сибири дрова. Кто бы там чего ни утверждал.