Глава пятая из повести "Не такая"
Переулок моего детства находился в самом центре областного города, но при этом - являлся как бы частью какой-то даже сельской, отчасти, жизни... Частные усадьбы с богатыми садами и домашней живностью доставались бывшему офицерскому составу прошедшей войны.
Правда, дорога к этому благополучному существованию в бедненькой среде постфронтовых злыдней давалась нелегко... Родители рассказывали, что когда строился дом, они ходили в трусах с заплатками... У папы была большая зарплата, мама, хоть и не работала официально, - я, как ребёнок-инвалид, требовала постоянного ухода, - очень прилично зарабатывала шитьём.
А вот деньги в доме почти не водились... Как только они появлялись - тут же всё тратилось на "широкую жизнь"! За столом в огромном доме садились за стол не менее 40 человек: родственники, друзья, знакомые, гости, - все они обожали хлебосольство моих двух Овнов! А мои два Овна были рады до смерти тем, что остались живы в пронёсшихся нам ними военных смерчах... и на радостях метали на стол всё, что бог послал!
А бог посылал и посылал снедь и вина, домашнюю живность и папкины охотничьи трофеи! За грибами и за рыбой ездили с папиными сотрудниками на небольших грузовичках, с запасами провианта, заготовленного мамой, и с обязательным "горючим" в белых запотевших, вынутых по этому случаю из обширного погреба, бутылках.
Потом, по приезде, все усаживались перед домом мыть, чистить, потрошить и рассовывать по банкам и по бочкам свои трофеи. А у папы был кулинарный талант, доставшийся ему от его мамы, скорее всего... Он мог приготовить что угодно и из чего угодно! Медвежатина в лопухах, испечённая под костром в саду, суп из акульих плавников, добытых на Белом море, зайчатина и кабанятина из местных лесов, филе из копчёной змеи и дикие утки на вертеле, - да чего только не готовилось проворными толстенькими пальчиками моего папки!
Я училась потихоньку передвигатся самостоятельно, сильно припадая на левую ногу. Но расширить свой мир, хотя бы до ворот, ведущих в переулок, где не смолкали крики, гомон и смех соседней ребятни, очень уж хотелось! Помогая себе маленькой табуреточкой, я добиралась до калитки, усаживалась на небольшую скамеечку, сооружённую там для меня, и зачарованно следила за играми соседских пацанов, - из девчонок в переулке была только моя будущая ближайшая подруга, к которой я всю жизнь буду относиться с почтением, потому что она откроет для меня мир книг, "принцесса", о которой я расскажу позже и которая будет по той же причине относиться ко мне, как к наставнику по жизни, и я.
Мальчишек было раз в десять больше! Ко мне они относились никак, не видя во мне товарища по играм... Пока однажды...
- Слышь, ты! - сплюнув свозь зубы, сказал их Главный (впоследствии Андрей - наш сосед).
- А на ворота слабо? У нас нет вратаря. Сиди на своей табуретке и лови себе мячи!
Андрей! Дорогой ты мой! Да понимаешь ли ты, что этой случайно брошенной фразой ты открыл мне мир дружбы, взаимодействия с миром, позвал в жизнь? И я, со всем своим потенциалом, только и ждущим повода вырваться наружу, отчаянно поковыляла к воротам! Боже мой, что пережили бедные мои родители в тот вечер, когда, отчаявшись меня дозваться с улицы, появились в переулке в самый разгар игры!
Я стояла на воротах, скособочившись, измазанная в пыли, в одних длинных, с резиночками, панталонах (красное платье было сброшено тут же в пыль, поскольку мешало...), и готовая в любой момент ринуться на мяч! Колени и локти были сбиты в кровь, а мои новые друзья смотрели на меня с превеликим удивлением и уважением! Сказались папкины гены, да и брат-профессиональный футболист, видимо как-то повлиял на мою вратарскую славу, которая закрепилась за мной в переулке на долгие годы...
Читать я научилась года в четыре как-то сразу. Папа читал газету, а я, как обычно, тёрлась возле него.
- Смотри, - сказал папа, - Это буквы. Запоминай: П-Р-А-В-Д-А.
Я повторила и запомнила. Потом ещё за полчаса запомнила остальные и затихла, вцепившись взглядом в газету... Папа забыл, что я уже грамотная и через пару дней я вдруг начала медленно, но верно, читать ему газету... Шок у родителей был неслабым! В тот же день мне нашли детскую книжку и я прочитала её от корки до корки ( страниц пятнадцать!), не откликаясь и не отрываясь, к беспокойству моих родителей. Так начиналась моя литературная деятельность...
Дело в том, что врачи были очень осторожны в прогнозах насчёт меня - пойду ли я в обычную школу, не отразится ли моя болезнь на умственных способностях... У меня часто были невыносимые головокружения, слабость и потери сознания.
Родители так мне были рады, испытывали такое счастье, что я у них есть, что вопросы моей будущей успеваемости их вообще не волновали! А вот такое "реактивное" чтение встревожило их не на шутку! Всё ли в порядке с головой у их ненаглядного дитяти?
Я читала всё подряд - всё, что нашлось в доме! Естественно, по законам жанра, кто-то был должен явиться по судьбе и привести в порядок это беспорядочное чтение!
В конце нашего переулка жила болезненная бледная девочка, которая мне сразу же безумно понравилась! Девочка была тоже поздним ребёнком, родители преподавали в нашем местном единственном пединституте. Однажды я проковыляла до конца переулка, расширяя мой мир. В самом конце через глазок в калитке на меня смотрел чей-то чёрный любопытный глаз.
- Кто ты? - взяла я инициативу в свои руки.
Молчание. Потом слабый девчоночий голосок прошептал:
- Наташа.
- Давай дружить, девочка! - продолжала упорствовать я (Зря что ли я сюда добиралась?). Мальчишки-соседи, которые сделали из меня в то время классного вратаря, научили меня брать инициативу в свои руки; взрослые разговоры дома и взрослые, не по возрасту, книги научили вести диалог.
Девочка была почти на два года меня старше, но на улице она почти не появлялась... Слабый иммунитет, бесконечные алергии и экземы очень сильно ограничивали круг её общения. Но я как-то сразу смогла войти (читай: вползти по ступенькам) в дом моей новой подруги, понравиться её родителям (папу любили все!) и почти поселиться в нём!
Дело в том, что в их доме жило огромное количество книг! Библиотека приключений, Библиотека мировой классики, энциклопедии всех рангов и мастей! Футбол был заброшен, я наконец "отклеилась" от папы, и с самого раннего утра, стукнув условным знаком в калитку, я уже являлась к моей новой подруге и залезала на книжные полки в поисках моего сумасшедшего и всеядного чтения...
За образованием Наташи очень пристально и внимательно наблюдали её родители - всё было под контролем. Через год её отдавали в лучшую в нашем городе школу-гимназию с усиленным английским. Попасть туда было равносильно хватанию жар-птицы за хвост!
Мои родители такими вещами не заморачивались, тем более, что немыслимо-престижная школа эта была на украинском языке, а у нас дома больше говорили по-русски... Я потом уже узнала, что украинский язык, оказывается, очень сложен. И папа, несмотря на свои чудо-лингвистические способности, не ставил перед собой задачи выучить сколько-нибудь прилично этот певучий, чудесный, поэтический язык!
А в доме у Наташи звучали изумительной красоты украинские романсы, которые пел под гитару её отец - красавец с украинскими усами и интеллигентной мягкой улыбкой... Жизнь была удивительно благосклонна ко мне и щедра!
- Девчонки! Спускайтесь обедать! - звала нас наташина мама, и мы сползали по лестнице с крыши, где у нас было подобие индейского вигвама и где мы поглощали горы своего чтива.
Уминая вкуснейший украинский борщ с салом и зелёным луком, я не сильно заморачивалась насчёт свинины, потому что ещё не знала, какое отношение имеет свинина ко мне, а я - к евреям...
Тогда же и случилась наташина влюблённость в Вовку Амирова - чёрненького пацанёнка азиатской внешности, жившего в многодетной семье переселенцев, в другом конце переулка. Мальчишка был шустрый, симпатичный, "экзотической", как сказали бы сейчас, внешности, отличающийся от остальных мальчишек инициативным, деятельным и добродушным нравом. Он был постарше Наташи и уже(!) пошёл в школу...
Сердце моё замирало от сладкой миссии посредницы, передающей записки, от ощущения какого-то тайного счастья, которое ярким румянцем вспыхивало на лицах обоих моих друзей, когда Вовка приходил со своими санками покатать Наташу!
Снег в том году выпал выше нашего роста, смачно скрипел под валяночками и, случалось, что санки валились в снег, и мои друзья тузились, как щенки, вяляясь в белом пушистом снегу и хохоча, как ненормальные! Я тогда ещё не знала, что именно так и выглядит счастье.
Мне тогда тоже безумно захотелось любить! Вовка Амиров был занят, хотя нравился мне тоже... Выбор пал на довольно взрослого парня - нашего соседа напротив, Славку. Славка как-то очень заботливо относился ко мне и носил иногда на спине, совсем, как мой родной брат...
Родители у Славки и его сестры Ларисы вечно были на работе, и Славка каждый день варил суп на семью из какой-то колбасы и вермишели... Ничего вкуснее я не ела (хотя дома ждали кулинарные изыски папы и мамы)! Это ещё раз доказывает, что всё - от головы... или от сердца...
Мне почти удалось влюбить себя в Славку, но тут подошла очередь пионерского лагеря... Да, да, не удивляйтесь! Дело в том, что я открыла папке душу, а он...
- Пап, я, кажется, влюбилась! - выпалила я бедному папочке в лицо. Понимаешь, он намного старше, но это же не страшно - ты вот тоже намного старше мамочки!
Папа смотрел на меня, как буд-то бы увидел в первый раз:
- Запомни, детка! Никакая любовь тебе не светит! Ты - калека. Никакое замужество, никакая любовь, никаких детей никогда у тебя не будет! - уже почти кричал папа, а мама испуганно пряталась за его спину...
Бедные мои родители таким образом пытались меня оградить от суровой правды жизни...
- Ты калека! Тебе - только учёба! О любви никакой даже и не думай!
Долго слова папы висели надо мной домокловым мечом, направляя всю мою недюжинную энергию, весь мозговой потенциал только на учёбу... Наверное, по-своему, папка был прав, и я никогда больше не влюблялась... лет до семнадцати...
А пока меня отправляли в первый в моей жизни летний детский лагерь в леса и луга. Мама плакала:
- Ну, как же она там будет без нас?
Папа был непреклонен:
- Ты её видела на воротах? Не пропадёт!
Брат начинал видеть во мне личность и начинал гордиться своей пятилетней сестрой...
(Продолжение следует)