Во чистом поле ветру, да неймётся.
Во чистом поле ворон чёрный вьётся.
Во чистом поле пыль из-под копыт,
Поёт стрела, не молкнет речь булата,
На стенку стенка, брат родной на брата…
Пылает Русь, и колокол не спит.
Река вот совершив в
Последний раз крутой свой
Поворот ударилась, в подмытые
Кручи Воробьиных гор.
На кручах высятся сосновые
Красные боры, а река вновь
Устремляется к востоку.
Пологим серповидным излуком
Огибает широкую, всю залитую
Солнцем сияющую и зелёную,
С крохотными издали коневыми,
И скотинными стадами, луговую
Равнину Замоскворечья.
По ней сереют избы, под жёлто
Бурою соломой кровель и высятся
Церковные маковицы Данилова
Монастыря.
Густеют близь городского наплавного
Моста ряды лабазов, анбаров, лавок;
Курят белыми дымками далекие деревни;
Пестреют пашни; муравьиною чередою
Снуют верхоконные; тянутся обозы,
Далеко разнося в весеннем воздухе
Скрип тележных колес, и все-таки равнина,
Окаймленная синею грядою лесов,
Все еще манит, и блазнит неведомой
Далью простора, и мнится, уходит
Прерывистой чередою туда,
На юго-восток, смыкаясь с великою
Степью, куда уплывают караваны
Напоенных влагою облаков, и откуда,
Облачной тенью, находят на Русь
Тревожные беды…
Город, в котором еще покойный дядя Юрий
Раздумывал, жить ли ему, а нынче для него,
Симеона, уже безотрывный от сердца, свой,
Со всем, и плохим и хорошим, и с тем,
От чего жестко сжимает рука рукоять
Дорогой княжеской плети, и с тем,
От чего почти уже слезы на ресницах, и
Сердца боль.
Семен Иваныч нерешительно взглядывает
Под ноги коня, на непросохшую, глинистую,
Такую манящую землю
(по-детски хочется ступить на нее, ощутив
Cкользкость и влагу весны), но не решается
Спрыгнуть с седла – не достоит князю дивить
Дружину непонятным, – круто подымает
Светлую кудрявую бороду, трогает повод.
Конь сторожко переводит ушами,
Красиво подымает ногу, на какой-то незримый
Миг зависающую в воздухе, решась,
Опускает кованое копыто на мягкую твердь,
Легко, без натуги, волнисто изгибая
Атласную спину, трогает в гору…
В эти ворота въезжал он, растерянный,
Весь в дорожной грязи, меньше месяца
Тому назад и еще совсем не думал, и не гадал,
Что на плечи его отныне ляжет, и уже легло,
Тяжкое бремя власти, и всего, содеянного
На этом пути.
…Он скакал тогда из Нижнего в Москву,
Чая застать в живых умирающего отца.
Был самый конец марта, та непроходная и
Непроезжая пора, которую лучше всего
Пересидеть дома, у печки, дождавши,
Когда схлынут озера талой подснежной воды,
Когда проглянет, горбатясь, земля, и конь
Перестанет проваливать по грудь в снежную кашу.
Но ждать он не мог и скакал, губя, и загоняя коней,
Теряя по дороге отставших дружинников,
Скакал с бешеным отчаянием, не зная еще,
Что ждет его напереди.
Семен, почти разодрав удилами губы скакуна,
Заставил его все же идти вперед, но жеребец,
Сделав два-три танцующих шага,
Вновь начал уростить.
Ужас коснулся тогда и самого Симеона,
Ужас еще неясного ожидания чего-то
Непредставимо страшного.
На пути встретилась старуха,
Сердце Семена забилось, значит
Что - то плохое уже случилось
Отец умер? – хрипло спросил Семен,
Натягивая повода.
– Ищо нет. Но ты ево не узришь, княже!
Она поглядела, твердо поджавши
Морщинистый рот, выставя костистый
Подбородок в седых старческих волосках.
Да и сам бы погинул тута! – примолвила
Негромко, но властно она.
Что это было? – вопросил Семен,
Проводя рукой по лицу и словно бы
Просыпаясь от тяжкого сна.
Нечего тебе, князь, много знать.
Доедешь до церквы, помолись! –
Возразила старая.
И поезжай, опоздашь!
Семен еще помнил, что хотел было осенить
Себя крестным знамением, и – не сумел.
Рука словно бы налилась свинцом…
Уже потом, позже, после того как доскакал
До Москвы и уведал про смерть родителя-батюшки,
Он вспомнил, что именно с таким ужасом
Сожидал, и боялся узреть в тот миг рядом
С черным колеблющимся пятном, –
То была отрубленная кровавая голова убитого
В Орде тверского княжича Федора,
Который в ночь перед казнью бешено
Колотился к нему, и осыпал его проклятиями,
А он, Симеон, молчал, стоя внутри,
За запертой дверью, положив ледяные руки
На дубовый засов, молчал, зная, что отныне, и
Навсегда проклят.
Господи!
Ты еси благ и премудр!
Наставь, о чем умолять мне в молитвах моих?
Жизни ли попрошу у тебя, жизнедавец?
Счастья ли?
Все то будут просьбы неисполнимые,
Ибо проистекут от лукавства и лености раба твоего.
Попрошу одной справедливости!
Крест мой и судьба моя да не минуют мя!
Так молился Семён, подъезжая к Москве.
О ком же начат мой рассказ?
Рассказ ведь этот опять о Князе,
А Князь то этот - Сын Ивана Калиты,
Семён Иванович по прозвищу Гордый!
Cын великого князя Ивана Калиты и Елены.
Из рода Московских великих князей.
Родился 7 сентября 1316 года в Москве.
До 1340 княжил в Нижнем Новгороде.
В 1340 году Семен Иванович занял,
После смерти отца Ивана Калиты,
Московский великокняжеский престол.
По духовному завещанию отца,
Семен Иванович Гордый получил 26 городов
И селений, среди них такие важные города,
Как Москва, Коломна, и Можайск.
После смерти Калиты русские князья
Поехали в Орду; но их соперничество
С богатым и сильным московским князем
Симеоном Гордым было невозможно.
Симеон без особых затруднений получил
От хана Узбека ярлык, который удостоверял,
Что он является «великим князем всея Руси»
И, что «вси князи Русские под руце его даны».
Летописи говорят, что Семен Гордый,
Созывая русских князей для своих целей,
Напоминал им, что Русь лишь тогда была
Сильной и славной, когда князья
Беспрекословно повиновались старшему.
С братьями Семен Иванович Гордый
Заключил договор:
«быть им за один до живота и безобидно
владеть каждому своим»,
Но эта «безобидность» оказалась показной.
Летописцы писали, что князь Семен Иванович
Сурово обходился с другими князьями
Подвластными ему, поэтому и получил
Прозвище «Гордый».
Искусно используя лесть, хитрость и волю,
Семен Гордый обеспечил жизнь
Московскому княжеству без войн, и крови.
За свою жизнь Семен Гордый 5 раз ходил в Орду
(в 1341 году дважды, в 1342, 1344, 1351 годах)
И всегда возвращался оттуда с честью, и пожалованием.
О татарских набегах, насилиях баскаков и послов
Не было слышно в княжение Семена,
Как, и в княжение его отца Ивана Калиты...
Удельные князья считали князя Семена
Судьей в разрешении любых споров.
Укреплению власти Семена Ивановича Гордого
Способствовал поход на город Торжок в 1341 году,
С которого взяли дань в 1000 р.
В том же году Ольгерд Гедиминович,
Литовский князь, подвел свои войска к Можайску,
Но не смог взять его.
Умелой дипломатической стратегией Семен Гордый
Одержал верх - хан Джанибек, страшась усиления
Власти Литвы, выдал московскому князю
Посла Ольдерберга и вопрос победы
Был решен в пользу Москвы.
В 1349 г. хан принимает сторону
Семена Ивановича Гордого.
В 1350 году противники помирились и даже породнились.
В 1351 году Семен Гордый продолжил борьбу
С Литвой (поход на Смоленск).
В том же 1351году у Семена Ивановича Гордого
Произошла стычка со смоленскими князьями
И он даже пошёл с войском на них,
Но на реке Угре подписал мир, и вернулся в Москву.
Вскоре вместе с митрополитом Феогностом
Семен Иванович Гордый совершил поход
На город Новгород с целью освобождения
Великокняжеских наместников,
Которые собирали там дань.
Он взял с новогородцев выкуп и посадил туда
Своего наместника из Москвы.
Также расширил территорию Московского княжества
На юго-востоке за счет выморочного
Юрьевского княжества с плодородными землями и
Соляными источниками, и бассейна Протвы.
Договорная грамота с братьями Иваном и Андреем
(1350–1351гг.) и духовная грамота 1353 года,
Которые были написаны на впервые начатой
Употребляться на Руси бумаге говорят
О дальнейшем усилении власти старшего
Симеона Гордого среди князей московского дома.
В Договорной грамоте он назван
«Князь великий Семен Иванович всея Руси» и
Вв ней подтверждено его старшинство
(«брата своего старшего чтити... во отцово место»).
Несмотря на такую удачливость в государственных делах,
Семен Гордый был несчастлив в семейной жизни.
Все дети Семена Гордого умирали в раннем возрасте.
Отчаявшись, князь Семен постригся в монахи,
Приняв имя инока Созонта, и оставил
В духовном завещании свое состояние 3-й жене Марии,
И будущему еще нерожденному сыну,
Оставив пустое место для дальнейшего написания его имени:
«Пишу вам это слово для того, чтоб не перестала
Память родителей наших и наша, чтоб свеча не угасла».
«Духовная» (завещание) Семена Ивановича Гордого
Дошло до наших дней.
Оно является исторической памяткой,
Потому что написано на бумаге
(до нее ранее использовался пергамен).
Во время написания завещания
Семеном Гордым – в 1351–1353гг. – на Руси
Бушевала эпидемия чумы
(«моровая язва», «черная смерть»).
От нее умерли в Москве митрополит Феогност,
Брат Семена Гордого Андрей, все дети Семена.
А вскоре, 26 апреля 1353 г., и сам 36-летний князь
Семен Гордый скончался.
Такова характеристика Семёна Гордого,
Данная летописцем:
"Сей князь великий Симион Гордый наречеся,
не любяше крамолы и неправды,
но вся обличаемыя наказуя;
сам асче мед и вино пияше,
но николи до пиана упивашеся и
пианых терпети не можаше;
войны не люби, но воинство готово име
в чести содержа.
В Орде бысть от ханов и князей в велицем почтении;
и асче дани и дары невеликия даяша,
и сам имения немного собираше,
но при нем татаре не воеваху отчину его;
он многи пленные испроси и искупи.
Князи же все рязанские, тверские и ростовские
толики подручны себе имел,
яко вся по его глаголу творяху;
новгородцы не смеяху намеснику его что либо
противно ресчи...”
Вот что о Семёне Гордом летопись сказала,
А что же о нём “Кгига Пророка” говорит,
Какой же след оставил Семён Гордый
На Руси?
Из Новгорода Нижнего в Орду
Он поспешил, когда отец скончался.
Там дали титул князю Симеону:
Великим и московским называться
Ордынский хан теперь ему позволил.
Оттуда чрез Владимир и Москву
Явился он в Торжок, чтоб закрепившись
В княжении, на Новгород напасть.
Великий древний город подчинился
Земле московской.
Гордый Симеон впервые именуется не просто
Московским князем, но – всея Руси!
Великий князь литовский Гедимин
Чрез сыновей с ним вскоре породнился.
Велел митрополиту Феогносту
Алексия поставить Симеон
Епископом Владимира-на-Клязьме.
Митрополитом позже стал московским
Алексий.
По деяниям своим причислены к святым
С времён далёких и он, и верный
Богу Феогност…