Ты полагал, что сил достанет до
достигнуть дна бездонного колодца,
где предлагает рифма “уколоться”
себя бесстыдно, липнет как медо –
вый пряник, он, покрытый липким “ем”,
в зубах не вязнет, что, признаюсь, странно,
зияет рана на спине барана,
руно бракуем, ликованье тем
всегда к лицу, кто сохранить лицо
способен при крушенье обстоятельств
и обязательств, яблочных приятельств
огрызки не выносит на крыльцо.
Плоды запрета пожинают те,
кто правом вето на открытый краник
владеют присно, кнут свернув под пряник,
сминают лица, свищут в пустоте,
снимают мнений смутных толчею
на пятачке у турникета рынка
со всех верёвок, где твоя косынка,
косить довольно, вбросил ячею,
спрямил пути и взгляд, из кривизны
выуживая два картуза меди,
ревут медведи, придавай беседе
казённый курс, ресурс у новизны
давно исчерпан, рвётся старый мир,
тревожит узость щели и проёма,
у бреши чернь витийствует: “Споём, а,
позолотим истершийся кумир
косноязычья, третьему лицу
лукаво встроив зеркало в теченье
небрежных строк, оставив попеченье
равно печенье с пеньем подлецу?”.
Да нет уж, братья меньшие в семи
из девяти лиловых категорий,
троясь, лицо вам прорицает горе
в Гоморре омерзения семьи...
Soundtrack: The Beatles, David Lanz, Things We Said Today.