К Пушкину
Зоя Соснина
Монолог – размышление к юбилею Поэта.
“Познав мятежные права,
От нас отторгнется ль Литва?” А.Пушкин.
О, Пушкин, ты прости за смелость,
Позволь печальною строкой
( А мне кричат: “Какая дерзость!”)
Нарушить гордый твой покой;
Сказать, что стало с нами и страной.
С тех пор, как ты, за честь сражаясь,
Покинул этот грешный свет.
Пока тебе замены нет
в стране, где гении, рождаясь,
Обречены сойти на нет…
О, Пушкин мой, твоя эпоха
Сожгла тебя во цвете лет,
Но как бы ни жилось вам плохо,
Спасибо ей. Ты стал Поэт.
Тебя лелеяли в лицее,
Тебя Державин вдохновил.
Тебя ЗАМЕТИЛИ. И цели
Себя одной ты посвятил.
Тебя не звали в пионеры,
Ты не печатал “Левой!” шаг.
Не стал, как я, ты мышью серой.
(Здесь, кто не в ногу, враг, дурак…)
Зачем тебе пишу об этом?
Зачем терзаюсь я сама?
Не потому ли нет Поэта:
В России – горе от ума…
Ты рек:
“Наш Киев дряхлый, златоглавый,
Наш пращур русских городов”…
О, Пушкин, победил лукавый.
Спастись пытаясь от оков,
Москву и Киев разорвали.
Осталась Русь, как перст, одна.
Стремясь к Свободе, мы не знали,
Что это – партии вина.
И Русь теперь не монолитна,
Как простыня из лоскутков,
Гнилыми нитками прошита.
Всяк рвется из ее оков.
Своя земля есть у якутов,
И у мордвы, и у татар…
Великороссам почему-то –
С чужих цветов искать нектар.
Пытались мы свинцовой строчкой
Пришить строптивую Чечню.
Но раны будут кровоточить
Еще эпоху не одну.
У горцев есть понятье чести.
Живет оно из рода в род.
И жажда лютой кровной мести
Там с человеком не умрет.
Их Мухамед и наш Мессия
Договориться не смогли.
И рассыпается Россия.
Напрасно люди полегли.
С каким страданием писал ты…
И этот час, увы, настал.
Ушли строптивые прибалты,
И Казахстан, и …стан, и …стан….
Ты вопрошал: “Ужели Росс -
Больной, ослабленный колосс?”
Не ведал ты, что поколенье
Пра-пра-пра-правнуков твоих
Цареубийства преступленьем
На трон венчало поварих.
Не ведал ты такого срама:
Кто прежде драили полы,
Кресты срывали с Божьих храмов,
Попов сажали на колы.
Потоком скорби за границу
Текли таланты и умы.
С какой чумой тот мор сравнится?!
И с кем тогда остались мы?
Но дух российский не распяли.
Где силы брали мы, ответь!
Русь от фашизма отстояли,
Идя “За Сталина!” на смерть.
Ему, как Богу, верить стали.
Смешалось все: восторг и страх.
Но оказалось: “мудрый Сталин” -
Колосс на глиняных ногах…
А эти… новые генсеки,
Вассалы гордого Кремля…
Запомнит наш народ навеки
Щедроты мертвого рубля.
…Как нас давили и терзали,
Как унижали нас не раз.
Ах, Пушкин,вы с женою знали
Все то, что выпало на нас?!
За колбасой, за булкой хлеба,
Что по талончикам на нос,
Стоял народ, не видя неба,
Стоял народ – великоросс…
И за мукой, кусочком мыла…
На полках в лавках – пустота.
Все это было. Было. Было…
С деньгами люди – нищета…
Пришел Гайдар. Его реформы
Сгребли у нас рублевый хлам.
Как будто сор – прилежный дворник.
Пронесся страшный ураган.
И вмиг растаяли надежды.
Как в жаркую весну – сугроб.
Заплакал дед. Он верил прежде,
Что накопил себе на гроб.
Товар на полках появился.
Куда ни глянь – ларьки, ларьки…
И ушлый люд засуетился.
В глазах пестрят шелков тюки…
Из дальних стран, из-за границы
В Россию повезли товар.
За сладкий “сникерс”, за пшеницу
“Челнок” скопил себе “навар”.
А дед Кузьма, что к коммунизму
Стремился из последних сил,
Здоровьем жертвуя и жизнью,
Костюм последний износил.
А там, вверху, бушуют страсти.
Как черти бесятся в аду.
За нефть, за газ дерутся власти.
Тойоты, доллары в ходу.
Приватизировав Россию,
Оставив в бедности народ,
Тот, кто когда-то был из “сильных”,
Тот и теперь “Мое!” – орет.
Но больше - молча, тихой сапой:
Коттеджи, банки. Всюду – блат.
Народ, обманутый сатрапом,
Живет (живет ли?) без зарплат.
И невдомек всем этим людям,
Что прежняя осталась власть.
И мы дотоль рабами будем,
Пока не сменится их масть.
А дед Кузьма нетвердым шагом,
Весь в орденах, как на парад,
Идет опять под красным флагом.
Он снова в очереди рад!
Так Русь моя идет по кругу.
Как будто белка в колесе.
Ремень затягивая туго,
О, Пушкин, мы ослепли все…
От нас шарахаются страны.
Увы, рассыпался колосс.
Трепещет над отчизной странной
Штандарт царей из трех полос.
В нем ужилИсь, как слепок нови,
Цвет алый, белый, голубой.
Боюсь я до сердечной боли:
Вдруг краской выкрасят одной?
Пока трехцветный он, я верю:
Что не заблудимся во тьме.
И мне решетку, словно зверю,
Не уготовили в тюрьме.
О, Пушкин мой, ты был в опале.
Но то был Болдинский рассвет!
Как россияне низко пали…
Здесь умным волчий дан билет.
Наступит Болдинская осень
И для истерзанной страны?
Пока твоим великороссам
Поэты вовсе не нужны.
России не нужны таланты.
В стране воров и прощелыг
Таланты, будто бы атланты,
Хранят Россию от владык,
От наркоманов и от пьяни.
От “новых русских” и хамья.
О, накопила Русь хламья…
Очнутся ль, Пушкин, россияне?
Очнутся ли от вечной лени,
Кто нас спасет от воровства?
И сколько сменит поколений
Золотоглавая Москва?
Прости, несладкий лью елей
Я в твой великий юбилей.
Апрель 1998 г.
Погиб Поэт. И вскоре пал другой,
Заложники и зависти, и мести.
Заплачено ценою дорогой
за суть ума, и Гения, и Чести.
Поэтов нет. Они ушли во мглу.
Забыли их придворные повесы.
Красавицы танцуют на балу.
Острят всё те ж Мартыновы, Дантесы.
Удачливы как волки палачи.
Таланты беззащитны и ранимы.
Их дар подобен пламени свечи.
Его, бесценный, так и не храним мы.
И в ход идет не только пистолет.
Молва и клевета в Руси всесильны.
Пусть минет двести, минет триста лет.
Такое же останется в России.
О, Русь моя, ты – мачеха иль Мать?
Доколе гении твои в загоне?!
Зачем у них дыханье отнимать?
Доколе власть бездарностей – в законе?
Талант в Руси как одинокий клен,
Терзаемый дождями и ветрами.
Он погибает, молнией спален.
Иль леденеет зимними утрами.
Россия, Мать, ты жертвы принесла
Наверно, злому гению в угоду.
И жертвам Музы нет и нет числа.
Такой ценою платим за Свободу…
Ты память, Русь, о них хранишь. Хранишь...
Их поминаешь в траурные даты.
Пред павшими колена преклонишь.
Живых беречь научишься когда ты?